И недаром, видать, Хайдеггер сплошь и рядом – особенно во второй половине «Чёрных тетрадей» за 1942-1948 годы – употребляет этот термин («Тишь») в связке с терминами «Сплотка» и «Употреба», то есть с терминами, которые характеризуют как момент раскрытия того, что было сплочено в самом внове явленном смысле идеи-истины, так и предназначенность последнего к употреблению. А пригодным к употреблению, как мы уже знаем, является подручное средство, полученное благодаря раскрытию этого смысла, и предназначенное для изготовления какого-либо вида новой Продукции для нужд социума.
Для обозначения инсайта Хайдеггер также иногда применяет (как термин) словосочетание «Удобный случай» как тот момент, который не следует упускать, поскольку, если мы сразу же не зафиксируем его в словах, то он забудется, и нам уже не представится случай снова встретиться с ним. (См.: 1V:276-277 ).
Что же касается термина «просвет Бытия», то, согласно Хайдеггеру, просвет является проявлением самого Бытия, вернее, самим Бытием. Это то Событие, – как рождение нового смысла идеи-истины – которое, по сути дела, является «целью», «предназначением» самого Бытия. Вот почему Хайдеггер часто использует, наряду с термином «просвет самосокрытия», ещё и этот термин («просвет Бытия»).
«То же самое»
Этот, часто употребляемый и совсем, на первый взгляд, непонятный в своей неопределённости термин, конечно же, возник у Хайдеггера не от хорошей жизни. Судя по его текстам, он является тогда, когда автор пытается обозначить:
– во-первых, то, что производит на нас – своим явлением – одно и то же впечатление,
– во-вторых, то, что является в наш ум в одном и том же виде,
– и в-третьих, то, что побуждает нас к одним и тем же ответным умственным действиям.
А всем этим условиям, как мы можем предположить, отвечает одно и то же: а именно, внезапное (инсайтное) проникновение смысла новой идеи из бессознательного в наше сознание.
И это проникновение сопровождается одним и тем же отреагированием нашей психики (на акт инсайта) в виде возникновения комплекса интеллектуальных ощущений:
– удовольствия от понимания смысла идеи,
– удивления от внезапности его явления и
– уверенности в единственности, надёжности и истинности внове явленного смысла.
Это, во-первых. Во-вторых, этот смысл возникает в одном и том же виде, в виде идеи. И в-третьих, он побуждает нас к одному и тому же, а именно, к раскрытию смысла этой идеи и к нахождению вида, сначала, идеального искомого сущего, а затем, подручного средства в материальном его виде.
Получается, что Хайдеггер вовсе не хотел «затуманить» однажды явившееся ему (в акте озарения) представление о Бытии и его забвении. Просто-напросто у него не нашлось других, более подходящих, слов-терминов для обозначения тех проявлений нашего ума и чувства, которыми сопровождается то, что внезапно является в наше сознание неизвестно откуда, то есть возникает, казалось бы, беспричинно. Вот это смысло-нагруженное (пока ещё) неизвестно чем, но беспричинно явленное «содержание» как раз и является камнем преткновения для обозначения его сути и понимания его содержания.
Да к тому же Бытие оказалось в соседстве – можно было бы даже сказать, в кровном родстве – с забвением Бытия. Откуда столь странное сближение того, что свойственно всему существующему с его, постоянно упоминаемой Хайдеггером, уникальной способностью забываться? Не потому, наверное, что мы со времён Античности о нем всегда забываем, чего отрицать мы никак не можем. А скорее всего потому что всегда забывается – в прямом смысле слова – то, чем может быть представлено Бытие.
