– Да ладно! Илья, ты, правда, богатырь?
– Ну не я один. Есть ишшо Алёшка Попович и Добрыня Никитич.
– А где они?
– Знамо где. В дружине великого князя. Токмо я тута задержался, надобно уже поспешать.
– Так поспешай, а мы тут освоимся и тоже придём.
– А вы, отроки, коли прибыли в наше средневековье, дык ведите ся прилично, дабы мне не было соромно за вас, – отчитывал друзей чёрт.
– Можно подумать, что у вас тут не дерутся и не ругаются.
– Ваня! Я тебе больше скажу: на мечах бьются, головы рубят друг другу, девок портят, крадут, разбойничают, потом платят большую виру, котору им присудит князь и малое вече, и начинают всё сызнова. А уж как своих жёнок бьют! Смертным боем. Но вам ничего ентого незя. Вы незнамо откель к нам пожаловали, обычаев наших не знаете, а потому будьте осторожны и скромны, чтобы ране времени не лишиться башки.
– Понятно. Всё сказал, однорогий? А теперь предлагаю идти дальше.
– Ну, Ваня, не ожидал я от тебя такого оскорбления за все мои добрые дела.
– Привыкай! Я ещё и не то могу сказать за твои добрые дела.
– А чё вам не нравится-то? Я вас сопровождаю, к людям веду.
– К людям ты, копытный, нас ведёшь по приказу Огневеды, а не по своей доброте. А кто нас привёл к гнилой избушке и бросил на растерзание нечисти? Ты! Так что заткнись и иди молча.
Иван с Василием шли рядом, а чёрт, вприпрыжку скакал по обочине, размахивая хвостом. Время от времени Чур вспоминал об отбитом роге, трогал это место на голове и, качая головой, хмурился, но быстро об этом забывал и, напустив на себя морок, чтобы никто его не увидел, скакал дальше. Он хоть и обижался на бойцов, но радовался, что теперь у него есть компания. Вскоре перед ними открылся огромный массив деревьев очень старых, поросших светло-зеленым лишайником от корней до начала веток. Толщины они были невероятной – такие гиганты даже несколько человек не могли обхватить зараз. Стояли лесные красавцы на опушке леса, за многие годы, разогнав всю древесную мелочь в стороны от себя. На краю полянки бил родник. Вода была очень чистая, а ветки деревьев так густо закрывали пространство над источником, что там спокойно можно было переждать дождь. Дубам, наверное, было более тысячи лет. Запах щей первый учуял Василий.
– Мужики, чуете? Щами и пирогами пахнет.
– Вася, тебе везде еда мерещится. Откуда в лесу щи да пироги?
– Ванька, зуб даю, щами пахнет!
– Щами пахнет и пирогами, – подтвердил чёрт, поводя своим пятачком во все стороны и принюхиваясь.
Тут подключился и Илья Муромец, не менее всех голодный. Ему и вовсе трудно приходилось без еды, всё-таки богатырь, тушку под два метра ростом непросто прокормить, а нынче за целый день во рту ещё и крошки не было, кроме воды.
– Я тожеть чую запах щей и пирогов. Може тут недалече чья-нить заимка, – сказал Илья и погладил живот.
На другом конце полянки, под сенью раскидистых елей они увидели плетень с черепами на кольях. Внутри огорожи была избушка с покосившимся крыльцом. Из избушки до них доносились аппетитные запахи. На крыльцо вышла старушка в платке, завязанном как бандана, седые космы из-под неё болтались до плеч, прикрывая уши, кофта размера на два больше была заправлена под понёву, рукава закатаны, на ногах лапти. Глубоко посаженные глаза устремили свой пронзительный взор на путешественников.
– Баба-Яга, – ахнул чёрт.
– Чё, неужели настоящая? – удивился Иван.
– У нас тута всё настоящее, – вмешался Илья.
