На пожаре, например, нужно постараться, чтобы обгореть. А в ситуации с высоковольтной линией всё происходит мгновенно. Тот случай, когда живые завидуют мёртвым. Вспоминая все молитвы, я подполз к люку, спустил туда ноги, повис на руках. Дна всё не было. Разжал пальцы – падение оказалось мягким. То ли песок, то ли…
– Сахар? – спросил я.
– Не, – буркнул Тима. – То взрывчатка. Военный вагон.
– Взрывчатка?! – чуть не крикнул. – Полезли обратно.
Я принюхался. Запах был пьянящим. На ощупь это вещество напоминало сахар. До меня донёсся хриплый смех Тимофея.
– Сёма, ну ты сегодня поддаёшь, – сказал он. – Ты скажи спасибо, что не со свиньями ехать! Взрывчатка – она такая. Пока её не поджигаешь, ничего не случается.
– А тут что, охраны нет?
– Да кому эта взрывчатка сдалась? – искренне удивился он. – Никто ни с кем не воюет сейчас. А на военных вагонах всегда люки удобные. Домчим с ветерком. Тут близко.
В этот момент я ощутил движение. Состав сначала резко дёрнулся и замер, так что мы уехали на этом «сахаре». А потом – начал плавно набирать ход. Самая настоящая электричка! Уж я покатался на таких. В Москве, конечно, вагоны – космос. А вот за МКАДом – настоящая экскурсия в прошлое. Лежать на мягком «песке» было приятно. Прошло минут десять или пятнадцать. Мерный стук колёс начал клонить в сон.
– Выходим! – прохрипел Тимофей, вырывая из объятий Морфея.
Я вскочил. Опытный бомж, проваливаясь в песок, двинулся куда-то в сторону. Я увидел свет: он открыл боковой люк. Совсем небольшой, сантиметров сорок в высоту и пятьдесят – в ширину. Аккуратно снял решётку. Она, кажется, ничего не была закреплена. Показались панорамы.
Там, снаружи, была Москва, но совершенно не такая, какой я её знал. Что-то отличалось. Как-то непонятно и незримо. Город больше напоминал европейские панорамы. Никаких хрущёвок. Нет бесконечных горизонтальных небоскрёбов. Вместо них – либо аккуратные невысокие домики, либо огромные свечки с широкими стилобатами.
Нет осколков Союза: НИИ, необъятных производств. А ещё – дороги были аккуратными и относительно небольшими. Где все эти многоуровневые эстакады? Там, где проедешь развязку – и двигаешься аж до Ярославля. Вместо них – скромные перекрёстки с фонарями в стиле ретро. Куда же я попал? Подумать над этим не удалось.
– Выходим! – крикнул Тимофей. – Ты чего спишь? За мной.
Бомж, подобно акробату, уцепился за открытый люк, высунул наружу ноги – и оттолкнулся. Прыгнул в неизвестность. Я точно знал, что выход на скорости из движущегося поезда – это билет в один конец. Нам рассказывали о предполагаемом характере травм. Это и переломы костей, и повреждения связок, и ЧМТ. Но, наверно, мне было жутко оставаться одному в этом неизведанном новом мире.
А потому – я повторил манёвр Тимофея. Возможно, надеялся, что придёт смерть, и наваждение закончится. И я очнусь опять в Москве 2022-го года. Приму душ, съем бутерброд и пойду на лекции. Но – ничего такого. Под ногами оказался мягкий грунт. Будто это болото или мох. Я инстинктивно сгруппировался, прокатился немного и замер.
Поднялся. Ну что ж, по крайней мере, выпачкаться сильнее уже невозможно. Одежда и так была грязной. Ко мне подошёл Тимофей и неопределённо махнул рукой. Типа, нам туда. Впереди была огромная гора. С трёх сторон её стыдливо прикрывал лес. Мы же направились с четвёртой, открытой.
Вышли на широкую дорогу. По мере движения мне уже стало понятно, что это за гора. Свалка. Огромная, гигантская. Каких-то библейских масштабов. По мере приближения нестерпимый запах разложения так и бил в лицо. Я натянул на нос грязную майку. А Тимофея этот «букет», кажется, нисколько не смущал. На рукотворной горе летали сотни птиц. Тут и там я различал движение. Крысы!
