– Нормально всё, – сказал я Тимофею. – Кости целы, связки тоже визуально не повреждены.
– Во ты заговорил, – усмехнулся он. – Это ты где такому научился? По-русски скажи, а?
Я пропустил вопрос мимо ушей. Голова кружилась из-за неприятных запахов. Наверно, сама свалка выделяла газ, мне не хватало кислорода. Я чувствовал, как бешено молотит сердце, как лёгкие раскрываются широко-широко, силясь набрать воздуха. А ещё ко мне вернулось жуткое ощущение, что всё чешется. Тут, наверно, сотни видов паразитов.
– Вы чё тут, голубки? – услышал я неожиданно высокий голос позади.
Обернулся. Это был не Толик и не кто-то из нормальных работников свалки. Такой же оборванец, как и мы. Он стоял с тремя вёдрами, лопатой и смотрел на нас. Я тем временем закончил перевязку и помог Тимофею надеть сапог на изрядно увеличенную ногу.
– Лечит меня друг! – буркнул товарищ. – А ты чего вылупился?
– А ничего, – ответил незнакомец. – Ты зачем про Рухлядь натрендел с три короба?
– Просто, – ответил Тима. – Тебе какое дело?
– Говорят, что Рухлядь на опыты забрали, – продолжал бомж с высоким голосом. – Помнишь, месяц назад Косой пропал?
– Нет, – прохрипел Тимофей. – Всё, айда работать. Норма сама себя не сделает.
Но мужичок с высоким голосом всё не унимался и продолжал рассказывать, что «бродяг забирают на опыты». Тима несколько раз пробовал заткнуть болтуна, но тот упорно продолжать гнуть свою линию.
– Это кто? – спросил я.
– Как кто? – удивился товарищ по несчастью. – Ты совсем никого не узнаёшь?
– Ну хватит, – буркнул я. – Говорю же тебе, вообще ни черта не помню. Ни свалку. Ни Толика. Ни этих бомжей…
– Что за слово такое? – изумился Тима. – Красиво как звучит – бомж. Как колокол церковный. Господи, спаси.
– Что это за мужик с нами говорил? – продолжал я. – И куда исчезают голодранцы?
– Так это Баба, – ответил он, сделав ударение на второй слог. – Баба тут старожил. Уже лет пять крутится на свалке.
– А мы с тобой?
– Ну, ты где-то год назад появился, а я чуть раньше, – ответил Тима. – Всё, давай собирать.
Нам выделили огромную площадку недалеко от контейнеров. Копать мусор лопатой было жутко неудобно. У Тимофея было какое-то приспособление, похожее на серп. Им он лихо разгребал мусор, доставая из-под грунта всё ценное. К сожалению, ничего интересного мы не нашли. Улов полагалось относить к контейнерам, где уже стоял Толик и всё записывал.
– Слушай, – предложил я. – У тебя ж нога болит. Давай ты будешь вёдра наполнять, а я – носить. Так и наберём больше.
– Толик не оценит, – засомневался Тимофей.
– Я ему объясню целесообразность.
– Чего? Ох, зря мы с тобой тормозуху пили…
Опытный мусорщик действительно наполнял вёдра очень быстро. Я носил по две штуки, и к каждому возвращению ещё два были забиты доверху. Пластика было мало, что странно. Зато железа и стекла – огромное количество. Уже на втором заходе я начал мечтать о тачке или хотя бы о тележке с колёсами.
– Господин бригадир! – сказал я, обращаясь к Толику.
– Чего тебе, обосрыш? – спросил он. – Близко не подходи, смердишь, аки обезьяна.
– У нас с Тимофеем будет общий счёт, – объяснил я, пропуская колкости мимо ушей. – У него нога болит, он копает. А я – ношу. Потом весь улов разделим пополам.
– О как ты заговорил, – буркнул бригадир. – Ты ж обычно даже имя своё не мог сказать без мата.
– Вчера головой приложился, – зачем-то сказал я. – Маты все забыл. И курить бросил.
