День казался бесконечным. Руки отрывались под тяжестью вёдер. С меня сошло уже семь потов, пить хотелось жутко. Мне стало интересно, откуда брал воду Толик? Вряд ли он пил из рассадника бацилл. Потом я увидел невероятное. Возле одной из бытовок стоял целый ящик стеклянных бутылок. Я дождался, пока никого не было рядом, и подошёл.
Взял одну бутылку, положил за пазуху. Беспалевно пошёл на поле. Никто не окликнул. Кажется, остальным бомжам до меня не было никакого дело. И всё равно, украдкой, я открыл стеклянную бутылку, свинтив крышку, и залпом выпил почти всю воду. Потом вспомнил про Тиму и мне стало стыдно. Подошёл к нему и протянул бутылку.
– Вот, – сказал. – Попей.
Он удивился, но воду выпил. Бутылку мы тут же положили в одно ведро, а металлическую крышку – в другое. Как быстро я привык к раздельному сбору мусора! До этого за четыре года в Москве успехи были примерно нулевыми.
– Так реально быстрее, – сказал Тимофей. – Ты уже отнёс сто пятнадцать вёдер. Хрена себе! Я обычно за день пятьдесят-шестьдесят делал.
– Так то на двоих, – возразил я.
– Так ещё работать и работать! – буркнул он. – Солнце вон, как высоко.
– Слушай, а какой сейчас месяц?
В который раз Тимофей посмотрел на меня с удивлением. Но, видимо, он уже решил, что я безнадёжен.
– Август, – ответил он. – Пятнадцатое или семнадцатое… Ты вообще того, да?
– Не знаю, – пожал я плечами. – Если мы норму уже почти выполнили, то ты вёдра не так активно наполняй. А я буду ходить медленнее. А то скоро ноги протяну.
– И то верно! – обрадовался он. – Ну ты голова! Соображаешь.
Я от скуки принялся смотреть по сторонам. На кучи свежего мусора прилетали сотни птиц. Если закрыть глаза и нос, прислушаться к крикам чаек, можно подумать, что ты в Крыму, у Чёрного моря. А не в каком-то странном мире, где я – бомж, обитатель социального дна. После свежей и вкусной воды жутко захотелось есть. Желудок буквально сворачивался в трубочку.
– Пожрать бы, – сказал Тимофею.
– Ну так терпи, – ответил он. – Ужин будет, расчёт. И чарочку нальют.
Последние слова он произнёс с такой нежностью, будто речь шла о первых шагах ребёнка. Тимофей – законченный алкоголик. Но ничего, он старался держаться, работал вот. Я начал думать, насколько я теперь в этом мире. Если надолго, то нужно что-то делать. Мне было хорошо известно, как опасно долго находиться на свалке.
Здесь сотни отравляющих веществ. Недаром в Японии весь мусор перерабатывают, до последней бумажечки. Это не только эстетика. Это ещё и забота о здоровье. Ядовитые вещества могут быть и в почве, и в воздухе, попадать в воду. Пыль, асбест проникают в лёгкие. По уму здесь без респиратора нельзя так долго ходить.
– Ты чего стоишь? – спросил Толик после того, как я выкинул вёдра и остановился, чтобы отдышаться.
– Жду, пока запишете, господин бригадир, – ответил я.
– Да всё записано! – возмутился толстый мужик. – Ты чего, проверять меня удумал?
– Нет. Просто во всём порядок должен быть.
– Пошёл вон, – буркнул бригадир. – Без сопливых разберёмся.
Время от времени раздавался мощный звук. Будто гром или взрыв – понять трудно. Причём никто, совсем никто из обитателей свалки на него внимания не обращал. А я первый раз прямо подскочил на своём месте! Звук этот был одновременно и тревожным, и мощным. Когда я спросил у Тимы, что это, он ответил уклончиво:
