– Стройсь! – скомандовал Толик.
Бомжи проворно встали в шеренгу. Но энтузиазма у них было куда меньше, нежели утром. Толик шёл вдоль ряда работников и выдавал каждому сорок или пятьдесят копеек, громко озвучивая сумму. Люди тут же прятали монеты и удалялись. Наконец, дошёл и до нас с Тимофеем.
– А вот эти мужики сегодня отличились! – громко сказал бригадир. – На, Тима, шестьдесят копеек. Заслужил!
Мой напарник просиял. Я не разбирался в местных ценах (первый день, всё-таки!). Но, наверно, сумма была смешной. Он взял монеты и тут же положил в какой-то потайной карман засаленной куртки. С ума сойти, сколько у бомжей карманов!
– А этот хрен с горы, – Толик ткнул пальцем на меня. – Тоже отличился. И получается тридцать копеек.
– Это почему? – возмутился я. – Столько горбатился! Разделение труда придумал!
Если бы я знал, чем закончится наш спор, то не начинал бы его.
Немая сцена продолжалась неприлично долго. Казалось, даже птицы замерли, чтобы посмотреть нашу битву взглядов. Толик смотрел, не мигая. Но и я не сдавался. Воцарилась тишина. На рукотворную гору то и дело набегал ветер. Если днём была невыносимая жара, то сейчас – похолодало.
– А бутылку кто украл? – спросил бригадир после долгой паузы. – Кто, я спрашиваю? Ты же у нас один тут такой чистюля!
Бомжи оживились. По всей вероятности, они решили, что речь шла о бутылке с горячительной жидкостью. Посмотрели на меня с укоризной. Мне же сразу стало понятно, о чём он говорит. Но я решил виду не подавать.
– Из общей бочки пить брезговал, – напирал Толик.
– А я терпел, – ответил. – Гони бабки.
– Всё, ты – уволен, – ответил бригадир. – Проваливай.
– Слышь, ты, морда! – заорал своим новым хриплым голосом. – Бутылку в своей заднице поищи, понял? Гони ещё сорок копеек! Тридцать – за труд, а десять – за моральный вред.
Бомжи начали испуганно переглядываться. Морда Толи вытянулась. С одной стороны, он был обескуражен моим напором. Должно быть, засомневался, действительно ли я причастен к пропаже бутылки. А с другой – решил не ронять свой авторитет. Где это видано, чтобы бесправный бомж требовал честности?
– Не хочешь тридцать копеек? – огрызнулся он и попытался их забрать. – Тогда проваливай!
– А я сейчас полицию вызову, – продолжал я, совершенно забыв, что нахожусь в чужом обличье в незнакомом месте. – Пусть взвесят тут всё. Проверят, сколько мы заработали. И сколько ты платишь нам по ведомости, а сколько – на руки.
Толик побагровел. Бригадир смешно глотал воздух, будто рыба на суше. Должно быть, слова он посчитал излишними. Потому как вытащил из-за пазухи плеть – самую настоящую, нагайку! Я такую видел только в фильмах про казаков. Толстяк сделал движение – плеть щёлкнула в воздухе.
– Здесь я полиция! – прохрипел он. – И царица тоже я! Усёк?
– Гони деньги, Толик! – рявкнул я. – Хватит воздух гонять.
Он отступил назад на три шага. Сделал молниеносное движение. Плеть выпрямилась и впилась мне в левую руку. Кожу пронзила жгучая боль. Хорошо, что на мне была надета бесформенная фуфайка! Она хотя бы минимально смягчила удар. Не помня себя от ярости, я бросился на бригадира. Я всё же сибирский парень, а не московский хипстер!
Он занёс руку, чтобы нанести ещё удар, но не успел. Всё же, плеть – не оружие ближнего боя. И поскольку во второй руке он держал монеты, то ничего сделать не успел и не смог. Резким рывком я поднял его и повалил на землю. И вдруг… Вдруг произошло нечто неожиданное.
