Вот куда я не сунусь, везде хвост этого управляющего. И я с таким удовольствием прищемила бы ему этот хвостик... До визга.
После обеда я села за книги. Почерк у госпожи Гизеллы был идеальный. Красивый, четкий. Все записи велись аккуратно, без единой помарки. Но меня больше интересовали цифры и обоснованность расходов, чем красота.
Проверять было довольно сложно. Зимний день быстро закончился, за окном стемнело, а работать при свете керосиновой лампы оказалось нелегко. Слишком темно.
Очень не хватало калькулятора. Приходилось высчитывать цифры, складывая их столбиком на листке бумаги. А писать пером, обмакивая в чернильницу. Одно неловкое движение, и все написанное исчезало под кляксами. Я пока хотя бы немного приноровилась, целый лист заляпала.
Я давно все бросила бы, но меня грела надежда, найти ошибку в записях экономки и прижать ее к стенке. Но в книгах все было четко. Сколько пришло, сколько ушло. От кого, за что и кому.
Со всем своим предубеждением, я не нашла к чему придраться. Если бы не личная неприязнь, я бы, наверное, оставила экономку на службе. Хотя бы ради заполнения этих книг, ибо писать так аккуратно проклятым пером — высший пилотаж.
9. 1.9
Закончила проверку я поздно вечером. Глаза болели, будто бы в них насыпали песка. Хотелось зажмуриться, и как следует потереть их. Но я знала, это не поможет. И потому просто откинулась в кресле и расслабилась.
Мой кабинет, по сравнению с кабинетом экономки, был намного больше и выглядел гораздо богаче. Хотя обстановка была похожа: те же стеллажи с книгами и документами, стол, два кресла. Но помимо этого в кабинете стоял еще одни небольшой на две персоны круглый столик со стульями. Наверное, предыдущий хозяин имел привычку обедать или ужинать прямо в кабинете. Рядом располагался диван с деревянными подлокотниками и светлой обивкой. Он казался таким уютным, что захотелось присесть, а лучше прилечь, давая отдых застывшей спине.
Я сделала шаг, и вдруг заметила одну странность... Одна из картин над диваном как будто бы висела в воздухе, неплотно прилегая к стене. Мгновенно забыв про усталость, я вскочила и отодвинула картину.
Под картиной в стене располагалась небольшая ниша, в которой стояла шкатулка. Ее явно изготовили специально под размер ниши, и тот, кто брал ее в последний раз, поставил шкатулку слишком неаккуратно, отчего уголок слегка выдавался вперед, приподнимая картину.
Сразу вспомнились слова Гизеллы про сокровища. Трясущимися от волнения руками я вытащила шкатулку из ниши. Ключ от нее лежал прямо на столе рядом с чернильницей. Я еще гадала, для чего он нужен.
Поворот ключа, тихий щелчок... я затаила дыхание и открыла крышку. Внутри было пусто. Оно и понятно, вздохнула я разочарованно, вряд ли неизвестный торопыжка туда просто так лазил.
Интересно, а экономка знает об этом тайнике? И не она ли забрала то, что там лежало?
Я схватила со стола колокольчик и позвонила, вызывая прислугу.
- Клати, позови госпожу Гизеллу, - велела я заглянувшей на зов горничной и добавила, - и скажи кухарке, пусть накроет в столовой. Я спущусь через несколько минут.
Мне хватит времени, чтобы все выяснить.
Госпожа Гизелла вошла в кабинет и учтиво поклонилась. А я заметила, как ее взгляд стрельнул на стол, где стояла раскрытая шкатулка из тайника. И в глазах экономки появилась тревога. Ага! Значит она точно знает откуда эта шкатулка. И я пошла ва-банк.
