Похоже, Вингейтс угадал моё затруднение.
— На всякий случай озвучу. Итак, первое. Находясь в этом кабинете, вы обязаны чётко соблюдать все инструкции преподавателя. Второе. Вам строго запрещается любая самодеятельность. Третье. Касаться алхимического оборудования и реагентов разрешено только по моей команде. И четвёртое. При малейшей неуверенности в том, что всё идёт, как должно, вы зовёте меня. Никакой глупой гордости или стеснения. Алхимия — серьёзное и травмоопасное искусство, которое не терпит небрежности и легкомыслия.
Преподаватель выдержал паузу — видимо, чтобы мы как следует уложили полученную информацию в головах — и продолжил:
— А теперь для тех, кто не знал, — он со значением посмотрел на меня, — или забыл, — говорящим взглядом был награждён Алек, сидевший за самым последним столом, — чуть больше о том, что из себя представляет алхимия. Это не просто изучение свойств и структуры веществ, а также их реакций друг с другом. Трансмутации невозможны без трансформаций, а значит, вы не наблюдатели, но непосредственные участники процесса. Обязательный компонент любого преобразования, без которого оно невозможно. Вот почему, — Вингейтс наставительно поднял палец, — нельзя добиться успехов в алхимии, не владея собственной энергией трансформации. И я настоятельно призываю вас прилагать усилия не только к изучению моего предмета, но и предмета ментора Орловой.
Он снова сделал паузу и дальше заговорил уже вполне буднично:
— На этом вводная часть закончена, приступаем собственно к обучению. Сегодня вы научитесь делать один из простейших и полезнейших эликсиров — успокаивающий. — Показалось, или я вновь удостоилась мимолётного весёлого взгляда? — В его основе лежит Aqua Vitae, с которой, полагаю, вы должны быть знакомы. Стерх, напомни формулу.
Я?
Я недоверчиво уставилась на алхимика — он в своём уме? Что за «аква витае», что за формула? Вообще впервые слышу.
Вингейтс приподнял уголки губ в улыбке и жестом пригласил меня к доске.
«Ах так! Ну ладно».
Упрямо выпятив челюсть, я поднялась и под взглядами однокурсников прошла за кафедру. Взяла кусочек мела и размашисто написала единственную формулу, которую помнила из органической химии: це два аш пять о аш. Затем повернулась к преподавателю и с вызовом посмотрела ему в лицо.
Вингейтс приподнял бровь.
— Это что?
— Формула.
Усталый вздох.
— Стерх, ты издеваешься?
Я недобро сузила глаза.
— А вы?
Мы немного поиграли в гляделки, и наконец алхимик махнул рукой:
— Садись. Я надеялся, что ты всё-таки откроешь учебник перед занятием.
Я проглотила едкое «А почему не сразу "прочтёшь от корки до корки"?» и с достоинством вернулась на своё место. А Вингейтс вызвал следующую жертву:
— Свон, может быть, ты напишешь формулу?
Побледневшая Эмма поднялась из-за стола и походкой мученицы подошла к доске. По пути она умудрилась за что-то зацепиться и едва не упала, а взяв в руки мел, принялась нервно крошить его в пальцах.
— Aqua Vitae, — напомнил алхимик и подбодрил: — Если ошибёшься, ничего страшного.
Девушка жалко улыбнулась и изобразила на доске перевёрнутый треугольник с загогулиной, похожей на латинскую i.
— Совершенно верно, — удовлетворённо кивнул Вингейтс. — Молодец, садись.
Несмотря на похвалу, Эмма почти уронила мел и торопливо сбежала за свой стол.
«А ведь он знал, что она ответит, — вдруг подумалось мне. — Но меня-то зачем вызывал? Поглумиться?»
