Я дотронулась до алых ягод, и ощутила, как в кончиках пальцев рождается тепло, наверно это ощущает человек, уставший от долгой дороги и решивший сделать привал, чтобы погреть руки у костра, напоминающего о родном очаге.
— Всё готово, хозяин, — громкий голос Гилмора разрушил магию, и я отдёрнула руку, спрятав её за спину.
Управляющий громко свистнул, и на дорогу из той части сада, что была огорожена кустарниками и не слишком коротко стриженным газоном, выкатился новенький экипаж, похожий на летнюю коляску для прогулок дам из девятнадцатого века. Белоснежная, с огромными золочёнными колёсами с тонкими спицами, она казалась воплощением изящества, впрочем как и всё вокруг. Красивое, непривычное, чужое.
— Спасибо, — улыбнулась я Гилмору, когда он помог мне подняться по ступеням. Дриад в огромном кожаном фартуке, из которого торчали пузырьки да золочёный серп, выглядел будто деревенский кузнец, так часто бывающий на солнце, что кожа его стала бронзовой.
— Это я терновник да боярышник укрощаю, — ответил он, заметив, что я с интересом осматриваю его наряд. И, повернувшись к Кайдену, добавил: — Разрастаются, никаких зелий не напасёшься. Хотя знают же, что на территорию ясеней лезть чревато прополкой, а только отвернёшься, озоруют.
— Порадуй пикси, перенеси рядом Перчаточники, они и притихнут, — улыбнулся Кайден и, три раза хлопнув по внутренней панели экипажа, словно погладив животное, махнув свободной рукой управляющему. Тот поклонился, и вскоре его широкая спина скрылась в саду.
А экипаж медленно выкатился из распахнутых ворот и двинулся по дороге, огибающей небольшой ручей, бьющий из-под земли и набиравший силу, чтобы чуть позже превратится в полноводный источник у чёрного валуна. Обернувшись через пару минут, я увидела, что ворота Тары закрыты, хотя не могла сообразить, как это Гилмор смог так быстро вернуться.
— Они что, и вправду все живые? Деревья, реки и камни? — спросила я мужа, переваривая услышанное. Каждый из местных жителей вёл себя так, будто всё вокруг не просто росло, цвело и теряло листья, а обладало разумом, способным анализировать, мечтать и с тоской смотреть в небо.
— Да, в полном смысле этого слова. Как и мы с тобой. Всё, что нас окружает, имеет волю, но не всегда может в полной мере ею воспользоваться. — Кайден сидел напротив меня. Сейчас он пребывал в благодушном настроении и был расположен к беседе, что вполне меня устраивало.
Хотя я предпочла бы, чтобы мы поговорили дома, потому что меня так и тянуло поглазеть по сторонам, подмечая, как на одиноко стоящей бузине громко кричат птицы, будто споря, кому здесь хватит места, а кому придётся искать для гнезда другую опору. Мир вокруг ожил, походя на сказочного лешего, внезапно вышедшего из леса, до этого казавшегося обычным.
— Дивона, я хотел поговорить с тобой. Но при условии, что за откровенность ты отплатишь мне тем же, — глаза мужа ярко сверкнули, будто тоже превратились в драгоценные камни. Мне вдруг пришла мысль, что ягоды рябины на воротах являлись своего рода вечно неспящими очами стража, охраняющего покой хозяев.
— Я постараюсь.
Взгляд напротив был почти невыносимым, поэтому я опустила глаза, рассматривая свои руки, кожа которых стала гораздо белее и мягче. Теперь они казались мне чужими, руками призрака или фейри, не человека.
— Постарайся. Мне тяжело всё время проверять, но ложь делает мне больно, почти так же, как…
