Я снимал квартиру в доме по соседству с ними, и с Ариной познакомился совершенно случайно. Как– то, возвращаясь с утренней пробежки, вдруг услышал дикий истошный крик девушки, бегущей мне навстречу.
– Мамочка, – кричала она по-русски, а её глаза были широко раскрыты от ужаса.
На скорости она буквально врезалась в меня, и я непроизвольно обнял налетевшую незнакомку, прижав к себе. Вначале ничего не мог понять – почему она дрожит, а в зрачках столько ужаса и страха, и вдруг, увидев рядом огромную лохматую овчарку, всё понял. Это был Фред – собака моего соседа по лестничной площадке. Я не раз подкармливал пса, а потому Фред души во мне не чаял, любил всем своим собачьим сердцем, да так преданно, что иногда вызывал ревность своего хозяина. Вот и сейчас пёс тут же успокоился, увидев своего старого друга, завилял хвостом, подбежал, стал заискивающе смотреть в глаза, отчего мне тоже захотелось почесать его за ухом и потрепать по холке.
«И чего эта глупышка так испугалась?» – подумал, глядя на доброжелательную, почти смешную морду Фреда, а потом, исполнив обещание перед собакой, проводил побледневшую от страха девушку до её квартиры. Мать Арины, узнав обо всём случившемся, благодарно пригласила к ним на завтрак. Так я познакомился с Гронскими. Те были рады увидеть соотечественника и в первый же визит встречали меня как старого доброго друга – гостеприимно и тепло. А вскоре к чаепитию и оживлённому общению присоединился и отец Арины – добродушный и простой в общении мужчина, кстати, бывший военный ещё в Советском Союзе.
13. Глава 13
Интерес Гронских ко мне был вполне понятен – на чужбине все по– родственному тянутся к соотечественникам, да и русская речь здесь воспринималась ими на слух как музыка. Но позже окажется, что Арина давно наблюдала за мной. Мы с ней часто встречались во дворе, а я её упорно не замечал. Впрочем, уже после случайного знакомства с девушкой не остался к ней равнодушным.
«Странно, почему я её раньше не замечал, ведь живём в одном дворе, а она такая хорошенькая», – с удивлением и удовольствием думал я о своей юной белокурой соседке уже в первый вечер нашей встречи. Эти волнующие мысли долго не давали покоя после возвращения от гостеприимных Гронских. Арина была приятной в общении, непосредственной и сразу же вызвала симпатию, а вскоре новые знакомые стали часто и настойчиво приглашать меня к себе на обеды или ужины, не принимая никаких отказов и отговорок. Складывалось ощущение, что родителям Арины я понравился, да и дочь их, как проболталась однажды её мать, стала совсем другой – окрылённой и весёлой, перестала, как это было прежде, проситься обратно в Москву.
Мы стали проводить вместе много времени, подолгу общались, сидя на кухне в квартире Арины, вместе смотрели телевизор, иногда прогуливались в ближайшем парке. Мне уже давно ни с кем не было так легко и хорошо, как с этой милой девушкой. Со смерти матери я впервые с помощью Арины постепенно стал включаться в жизнь, хотя до этого весь был в своей научной работе, и, казалось, ничего другого мне не было нужно. Разговоры с Асей уже не согревали, как это было прежде, и я поддерживал с ней отношения, скорее всего, из долга и благодарности за её светлую и безграничную любовь.
«Люблю ли я Асю?" – спрашивал себя, сравнивая своё охладевшее в последнее время отношение к девушке с тем безудержно горячим и ярким чувством, которое всегда исходило от неё самой. В соревновании любовью моя теперь казалась мелкой и даже ненастоящей, и это наводило на грустную мысль – видимо, я не любил Асю, был привязан к ней, просто привык. И всё же я по-прежнему считал Асю своей невестой, а проводя с милой молоденькой соседкой почти всё своё свободное время, даже не думал о том, что так или иначе изменяю любимой. Так же, как не задумывался всерьёз о своих отношениях с Ариной, просто общался с ней, и мне неизменно было легко и хорошо с этой девушкой.
