Рынков было много, как и крышевальщиков: Измайловский, Черкизовский, Динамовский и еще множество мелких, а также частников с плодами труда своего огорода. Москва превратилась в огромный базар в миллионы продавцов-покупателей. И если сами жители больше были первыми, то вторые были такими же, только уже в своем регионе России. Со столичных рынков тащили в свои города и веси оптом и в розницу, всё, чем была богата Москва.
Этим теперь жила и моя, то есть моего тела тетка Юлия Сергеевна, в прошлом врач высшей категории одной из московских поликлиник, помогающая дочери закончить МГУ, куда вкладывала деньги. Маринка понимала и помогала матери, как могла, особенно, когда не была занята учебой, то есть летом и зимой. Они летали в Турцию и Грецию за кожей и мехами. Начальный капитал был у них приличный, и они могли позволить себе эту простую и в то же время доходную часть торговли: закупали и сдавали оптом в один из комиссионных магазинов, где заведующей работала её подруга. Та принимала товар и тут же расплачивалась по предварительному сговору. Если же товар не шел, то его спихивали на «Черкизон», как именовался тогда этот огромный рынок, где также существовал свой человек. Человек военный, прапорщик бывшей советской армии, мужчина сорока пяти лет держал место в ряду таких же продавцов и был любовником той подруги. Он же поддерживал отношения через местных братков с группировкой державшей этот участок, и торговля шла успешно. И хотя прибыли было маловато для больших закупок, но на жизнь хватало всем.
Я, оказывается, была так называемой племянницей Юлии Сергеевны, а иначе седьмая вода на киселе: дочерью жены мужа, который являлся братом Юлии. То есть, никем. Прямого родства как такого не было. Исключительно по бумагам. Он, женившись на моей матери, усыновил или удочерил меня еще малявкой, дав фамилию и отчество. Так я стала племянницей тетке и сестрой Марине. Мне это даже нравилось, так как на прямую освобождалась от непосредственной опеки мнимых родных и могла начать жизнь по собственному усмотрению. Но пока я знакомилась и с ними и со временем, в котором непонятно как очутилась. Почему и кому это надо уже перестала задавать вопросы, не найдя даже приемлемого ответа. Решила не заморачиваться этим, а приглядываться и прислушиваться, чтобы найти свою нишу в этом жутком бедламе под названием «кровавые девяностые». Нет, я не собиралась влезать в бизнес, который предлагали родные, я собиралась начать свой. А для этого нужно было вспомнить те самые годы из своей жизни, вспомнить и применить сейчас.
Когда-то, в своем прошлом, в такие же годы, я только что закончила медучилище и пристраивалась на работу в больницу. Была молода и неопытна, верила всему и была под крылами своей семьи. Теперь же мне нужно пробиваться самой, но уж без прежней профессии, так она не принесла мне ничего доходного, кроме красавца мужа и квартиры взятой в ипотеку. Кроме того, здесь у меня не было ни богатых родителей, ни диплома, ни своего дома. Но у меня была память будущего, и этим необходимо было воспользоваться. Конечно, участвовать в больших делах у меня не было ни опыта, ни знакомств, но в мелких могла бы принять участие и поиметь свою выгоду. Только вот в каком? И пока ехала, пыталась вспоминать, но пока ничего не приходило в голову.
- Оставлю на потом, - решила я, оглядываясь на место, куда довез нас автобус.
