Антихристова идеология получила в поповщинских кругах оттенок не эсхатологический, а умалительный, вожди официальной церкви считались «антихристами» постольку, поскольку они гнали старообрядчество, по аналогии с Римскими императорами, мучивших христиан. Поэтому посадские старообрядцы были далеки от мысли, что в мире воцарился антихрист, и что нет более истинной церкви. Напротив, считая царя «еретиком» поповцы считали долгом ему повиноваться и поминали его за богослужением; в иргизских монастырях поминали даже и губернаторов. Стараясь жить в мире с гражданской властью, посадское старообрядчество расчищало свободный путь для своих организаций: теологические споры были не для нее, эту сторону они предоставили другой ветви старообрядчества, окрещенной именем беспоповцев.
Беспоповщинские организации отличались от поповщинских тем, что обходились без священства, но, кроме этого, внешнего пункта, содержались еще внутренние точки различия. Социальный состав всех беспоповщинских организаций первоначально был крестьянский: сообразно с этим и идеология их была чисто эсхатологической. В мире царит антихрист, благодать священства взята на небо, не будет более ни правильного богослужения, ни правильных таинств до кончины мира, а она «не закоснит». Чтобы сохранить чистоту души и веры до момента страшного суда, надо уйти от антихриста, уйти из мира в «лесовальную» пустыню13. Эта идеология, однако, не осталась неизменной. Крестьянские общины старообрядцев пережили процесс социальной деформации: параллельно процессу социальных перемен шла и эволюция идеологии.
Такая эволюция наблюдалась, прежде всего, в самом типичном беспоповщинском согласии, поморское. Центром согласия была община, основанная двумя братьями, князьями Андреем и Семеном Мышецкими-Денисовыми, на р. Выге. За исключением основателей и руководителей первоначальный состав общины был почти полностью крестьянский. Выговцы всецело разделяли эсхатологическую идеологию и пред лицом ожидавшегося ими страшного суда организовали общину на аскетическо-коммунистических началах.
Все было объявлено общим, и проведено строгое разделение труда; общая трапеза, общие запасы одежды и инвентаря. Такой строгий коммунизм диктовался и тяжелыми условиями существования в глухой северной тайге, где приходилось завоевывать себе право на жизнь тяжелыми усилиями и трудами. В одном только отношении пришлось отступить от коммунизма: первоначально общий для мужчин и для женщин скит был разделен на два общежития. Для женщин построили скит на р. Лексе, недалеко от Выги, т. к. несмотря на требования строгого воздержания от полового общения, «сено от огня» уберечь оказалось невозможным. Для Лексы были выработаны и особые правила, еще более ограничившие коммунистический принцип. Женщины не могли исполнять для своих потребностей пашенную и другую «мужицкую» работу: пришлось прислать на Лексу особых «служителей», которые стали делать для сестер всю работу, кроме приготовления пищи и шитья.
Климат этого края отличается суровостью. Тайга давала пушной и лесной товар, но была скупа на хлеб; в северном климате хлеб родился плохо, не случайно выговцы голодали уже в первый год основания общины, пока их было еще немного, и стали ощущать регулярный недостаток в хлебе по мере того, как состав общины все более увеличивался приходившими с юга беглецами. Пришлось «промышлять хлеб и деньги», и постепенно Выговская община превратилась в крупное рыбное и лесное промышленное предприятие на артельных началах. На «Низ» везли рыбный и пушной товар, с Низу – хлеб и другие предметы потребления, которых нельзя было достать на севере. В Выборге, Санкт-Петербурге, Петрозаводске, Вологде, Москве и Нижнем Новгороде появились выговские конторы и агенты; и в самой общине рядом со «скитниками» появились наемные «работные люди». Так не удалось уйти от «мира». Напротив, в мир пришлось вернуться и привязаться к нему самыми тесными узами.
