– Мне пришлось стать твоей женой перед ликом Пресветлой – тут уже ничего не изменить, но собираюсь попытаться быть в этом настолько хорошей, насколько вообще смогу, – заставила себя не бормотать, а говорить с уверенностью, которой на самом деле не было и в помине. – Если ты тоже проявишь терпение, согласишься больше подсказывать мне, а не раздражаться или ждать, что догадаюсь обо всем сама, то у нашего брака не может не быть будущего.
– Я вспыльчив, да, – с неожиданной покладистостью согласился предводитель. – Но ты могла бы к этому привыкнуть? Если я поклянусь, что никогда, даже будучи в ярости, не смогу причинить тебе реального вреда?
– Со временем, когда смогу поверить, что твоим клятвам стоит доверять, – выпалила я и замерла в ожидании реакции. Ведь мои слова звучали на грани оскорбления.
– Справедливо, – кивнул Бора. – Но все же, рискуя подтвердить твое мнение о скудности запасов моего терпения, прошу, ответь на мой вопрос: есть во мне что-то, что тебя привлекает? Почему ты постоянно отводишь глаза, будто смотреть на меня неприятно или стыдно?
– Просто ты… большой и… – Помоги же мне, Даиг, не задохнуться от смущения. – И очень-очень голый. И опять же… большой, прямо-таки громадный.
Да уж, Греймунна, ты весьма связно выражаешь свои мысли. Остается утешиться, что все же по существу.
Бора чуть опустил плечи, озадаченно свел брови и подергал себя за мочку правого уха.
– Большой – ты имеешь в виду определенное ме… – начал он, но потом мотнул головой, обрывая себя. – Нет, ты и прежде это говорила. Большой – значит «страшный»? В смысле не пугающий, что мы преодолеем со временем, а именно отталкивающий?
Я, набравшись смелости, поглядела прямо в его глаза, так восхитившие меня своим удивительным оттенком, даже еще тогда, в Гелиизене, невзирая на обуявший меня гнев и протест.
– Нет, не могу сказать, что в тебе есть нечто действительно способное отталкивать, – покачала я головой и странным образом немного развеселилась. – А если ты еще и хоть что-то на себя наденешь, то я и вовсе смогу смотреть на тебя, не боясь каждую минуту умереть от неловкости.
– Ты опять ставишь меня в тупик, – проворчал мой супруг, но взял с полу свои штаны и принялся их натягивать. – Как ни противно мне говорить об этом, но у тебя был мужчина… – его щека дернулась, а голос стал грубее. – Муж, даже пусть поганый, судя по всему, но был, и ты не готова смотреть на обнаженное мужское тело? Или дело во мне? Я слишком отличаюсь от того, что приятно твоему взору?
Естественно, сказать ему, что единственный раз, когда я действительно увидела Алмера обнаженным, навсегда переплелся в моей памяти со всем тем кошмаром, что последовал за этим, я не могла. Впрочем, на секундочку прислушавшись к себе, поняла: утверждать, что на Бора было неприятно смотреть, было бы неправдой. Непривычно для меня – да, нечто делало со мной непонятное и это не только страх – да, но неприятно – однозначно нет.
– Ты отличаешься, – согласилась я, – совершенно. Но, наверное, не в плохом смысле.
– Наверное? – поднял он брови, и уголок его рта тоже чуть приподнялся, будто он сдерживал улыбку. – То есть если бы я не пугал тебя своими габаритами, то показался бы привлекательным?
– Знаешь, у тебя удивительная способность менять тему, – фыркнула я и вдруг поймала себя на том, что почти расслабилась. И это стоя голышом перед таким же недавно голым новоиспеченным мужем, а по сути – незнакомцем. Немыслимо! – Мы только что говорили о моем дискомфорте от твоей обнаженности, и вот уже совсем о другом.
