– Их может быть сколько угодно. – Да брось он в меня ледяной глыбой, и то, похоже, не было бы так… больно? – Да ты вся побелела, Ликоли! Что опять не так?
– То есть у вас разрешено многоженство? – кажется, мои губы едва шевелились от того, что я так сильно сжимала зубы, силясь не заорать ему в отчего-то довольное лицо. – Зачем тебе тогда была я? Шарааков военный трофей? Ты выбрал не ту, онор Бора! Мне такая жизнь не подходит!
– А какой жизни ты хочешь, горячая моя полукровка? – ухмыльнулся анир и потянул за завязку на меховых штанах, распуская ее. – О чем ты мечтаешь?
– Я хочу быть единственной для своего мужа, понятно? – выпалила, отпихивая его руку снова и тут же начиная себя ненавидеть за эту почти истерику. – Я не смогу ложиться с ним в постель и знать, что он ее делит с кем-то еще!
Вот что я несу? Разве мне должно быть до этого дело? Не сама ли совсем недавно чуть ли не молилась мысленно не получать чрезмерного внимания от этого здоровенного варвара? Но вот в эту секунду поняла, что говорю правду. Мне отвратительна до тошноты мысль делить своего мужа с кем-то. Опять. Пусть нелюбимого, но должно же быть хоть какое-то понятие о честности и верность данным у алтаря клятвам? Или я безмозглая дура, верящая в утопию?
– То есть ты злишься сейчас, потому что ревнуешь? – улыбка Бора стала еще шире.
– При чем здесь ревность? – принялась обороняться я, стыдясь нервной вспышки.
– Ты не желаешь меня ни с кем делить и злишься, лишь допустив мысль, что другая может на меня претендовать. Это ревность, Ликоли. А еще это очень-очень хорошо, – голос моего мужа походил на раскатистое мурлыканье. – Это значит, что все между нами идет как надо.
Я открыла рот возразить, что не усматриваю тут ничего хорошего, но Бора снова закрыл мне его ладонью.
– Прости меня, я не хотел тебя так злить, но так душу твой гнев согрел после того, как ледышка ледышкой стала. И я правду тебе сказал – женщин у меня, как у любого анира, может быть сколько угодно, как и у наших женщин мужчин – это вопрос личного выбора, но только пока мы свободны. А я не считал себя свободным с того дня в Гелиизене, когда встретил тебя, Ликоли.
– Но я… То есть… Та пощечина, она… – растерявшись, я глупо начала заикаться, не зная, как сказать правду без обиняков, но не вызвать вспышку ярости супруга. – Для меня она не была…
– Мы это уже прояснили, милая, – анир не рассердился, но заметно помрачнел. – Но сейчас мы ведь речь не о том ведем, как восприняла ее ты, а о том, чем она стала для меня.
Я, конечно, могла бы снова попытаться возразить, что до сих пор считаю ту ситуацию с установлением каких-то обязательств таким причудливым способом дикой, но какой смысл переливать из пустого в порожнее? Мы имеем свершившийся факт: его провокация, моя слишком несдержанная реакция на нее, в итоге – мы муж и жена. Все, чего уж о том, что уже состоялось и обратного хода не имеет, когда есть вопросы более насущные. И у меня их просто тьма.
– Если так, то позволь спросить, почему та женщина ведет себя подобным образом? Или твоя занятость очевидна только для тебя, но не для окружающих? Отчего она с таким пренебрежением отнеслась к моему статусу твоей супруги? Будто это нечто незначительное, не являющееся достойным внимания и уважения.
– Давай по порядку, Ликоли. Появления Друзы здесь я не ожидал, не хотел и ему не рад, мне, собственно, все равно, – нахмурился Бора раздраженно. – Между нами все закончено, и она об этом уж точно в курсе, просто всегда отличалась дерзким нравом и была избалована.
