Поселок Просцово. Одна измена, две любви - страница 13

– Понятно. Опять работа. – Света постаралась сказать это как можно спокойнее. В последнее время все чаще случались стычки, когда она начинала предъявлять претензии мужу-трудоголику, а он отвечал довольно резко, что расстраивало обоих. – Ну ладно, тогда спокойной ночи, дорогой. Надеюсь, в субботу сходим втроём в кино, Ксюша очень просила.

– Обязательно сходим! – уверил Стас и направился в “кабинет” – комнату, оборудованную специально для спокойной работы и чтения.

Он прекрасно помнил о своём намерении чистосердечно поговорить с женой об их (вернее, о его) интимных проблемах. Но в последний момент струсил. Что он ей скажет, на самом-то деле? “Извини, дорогая, но я не стремлюсь к физической близости, поскольку работа… стала интереснее секса?” Так, что ли, сказать? Эту простую истину о причине своего “недуга” он понял, пока ехал домой. Спасибо Олегу, прочистил мозги. Стас понимал, что с этим надо что-то делать. Тайное Светино недовольство он ощущал ясно. Наверное, придётся взять пару недель отпуска. Насильно оторвать себя от работы. Через пару дней он втянется в семейную жизнь, будет с женой и дочкой ходить по друзьям и родственникам, чего давно не было, проведёт ревизию городских культурных мероприятий, забудет ненадолго о служебных авралах, а там, глядишь, и сексуальное влечение вернётся… Пожалуй, ничего другого не остаётся. Стас ещё дорожил семьёй.

Косые оценивающие взгляды Верочка почувствовала сразу, как начался трудовой день. Опоздала на полчаса – гололёд, пробки. Все уже успели в буфете побывать. Наверное, обсудили вчерашнее за чашкой кофе… Никто ни о чём её не спрашивал, никто не отпускал комментариев и шуточек – но это-то и было странно. В отделе “новостей” принято коллективное обсуждение всех “личных” событий. Такая сенсационная новость, как поход главного редактора и журналистки Веры Стрельцовой в театр, не могла быть упущена из вида коллегами. Но все молчали, как будто ни о чём таком даже не догадывались. Почему? Вера чуяла заговор. Она ждала, что её атакуют вопросами-допросами, на которые собиралась отвечать сдержанно и с достоинством. Но кроме дежурного “привет, чего опаздываешь?” ничего не услышала.

Секретарша Лида укрепила Верины подозрения. Она была удивительно нелюбопытна: “Привет, Верочка. Как тебе погодка? А у моего тачка барахлит, пришлось на такси добираться. Жуть, а не дороги! Сегодня, кроме тебя, ещё двое в пробках застряли”. И ни-слова-о-театре! Не было раньше такого, чтобы Лидочка чего-то там не знала: по таинственным каналам информация шла к ней бесперебойно.

Ещё одним выбивающим из колеи моментом было поведение Стаса: он всем видом изображал трудовой энтузиазм, пока шла утренняя “летучка” с журналистами. Строго отчитывал неопытную Лену Милявскую за вчерашний ляп: брала “синхрон” у начальника какого-то там отдела администрации, а точно его должность не узнала, и в “новостях” вечерних вышли неправильные титры. Естественно, из администрации уже позвонили. Стас оставался крайним – не перепроверил информацию. Лена рдела, пыхтела, кусала ногти и вот-вот могла расплакаться. Всем её было жаль. Было понятно, что наложат штраф и что теперь ей будет меньше доверия. Потом Станислав традиционно составил план съёмок на день, дал особое задание Евгении, которую всегда бросал в самые трудные места. Казалось бы, никаких поводов для волнения Вере Стас не давал. К ней обращался столь же дружелюбно и ровно, как и ко всем прочим журналистам. Но! Всё обо всё знали – “это раз”, как говаривал Фандорин. Вере это было ясно и без слов, по общей вибрирующей атмосфере скрытности. Делать вид, что “всё, как обычно”, Стасу не было никакой необходимости. И “два” – Вера таила смутную, возможно, ничем не оправданную надежду, что теперь он будет к ней теплее, проявит чуточку внимания… Однако, по всей видимости, праздничное настроение вчерашнего “театрального свидания” осталось в дне вчерашнем. Перед ней был начальник, который радел исключительно о качестве производимой телепродукции. Это задевало её женское самолюбие.