– Ну, еще бы! – Похоже, полковник был доволен, что Лида перепугалась. Он долго молчал, разглядывая Якушевского. А потом улыбнулся и сказал: – Ты бы, Димитрий, подумал как следует да пофантазировал, как я, и тоже стал экстрасенсом. А может быть, и майора получил вне очереди. И не морочил мне голову со своими попугаями!
– Я? – изумился капитан. – Я?
Но это «я» осталось без ответа.
– Пиастры, пиастры! – вдруг прокричал дурным голосом Ушан. И подмигнул капитану.
Первое, что сделал полковник Розов, – послал в Институт специалиста по наркотикам. Лучшую разыскную собаку в Управлении эрдельтерьера Пупсика с его сопровождающим «вечным» майором Барбарисовым. У проводника Барбарисова Пупсик был уже третьим «специалистом» по наркотикам, а майору никак не присваивали очередное звание. Отчасти из-за фамилии. Подполковник Барбарисов! Как-то не звучит…
Пупсик привычно обежал все углы в большой «дежурной» комнате и тут увидел попугая, по-хозяйски расхаживающего по столу. И попугай его увидел.
– Страшило, – сказал попугай. – Гав, гав!
С младенческих лет Пупсик не слышал ни одного грубого слова.
«Ах, какой красавец! Какие умные глазенки! Лапочка!» Помните: «Меня еще с пеленок все Пупсиком зовут, когда я был ребенок, я был ужасный плут». А тут вдруг «страшило»!
Пупсик лег и заскулил. Большие его глаза повлажнели и затуманились…
А майор выпятил нижнюю губу, покрутил шишковатой головой и прошептал:
– Выходит, они, животяги, понимают друг друга?
Попугай перелетел в свою клетку, закрыл клювом дверцу, нахохлился и больше не сказал ни слова.
В квартиру Бубнова Пупсик вошел осторожно. Огляделся.
Убедился, что попугая нет, и словно взбесился. Лаял перед диваном, в котором нашли мужика в полиэтилене, лаял перед кроватью, на которой умер начальник Службы Бубнов. А потом остановился перед старинным комодом, набитым постельным бельем, и заскулил. Комод отодвинули. За ним была гладкая стена, как и вся комната, оклеенная синими обоями.
– Штоф, – сказал лейтенант, участвующий в операции.
– Надо же, – покрутил головой «вечный» майор. Он слышал это слово только применительно к спиртному.
А Пупсик остановился у гладкой стены и стал ее облаивать. Звонко. Время от времени повизгивая. Полицейские переглянулись.
– Придется ломать, – сказал майор. Лейтенант с сожалением развел руками. Дескать, ничего не поделаешь. Он и не представлял, что приходилось взламывать даже антикварные преграды.
В стене была ниша, в нише стоял черный красивый кейс, в кейсе, в аккуратных коробках – мешочки с кокаином…
– Ну-ну… – пробормотал лейтенант. – Вот это да…
Приехал полковник Розов. С ним приехали Якушевский и Филин. Подождали, пока фотографы с Петровки сделают снимки криминального «богатства», а потом Ушан сложил его в потертый саквояж.
– Вещественные доказательства, – сказал он, с трудом сдерживая удовлетворение. – Пошли, ребята.
На Петровке он поместил «вещественные доказательства» в сейф и позвонил генералу…
– Ну вот, товарищи офицеры! Дело сделано… – Ушан одобрительно оглядел свое воинство. Воинство было невелико: капитан Якушевский и старший лейтенант Филин. Остальные по-прежнему или болели, или где-то загорали.
– А как же Мамыкин? – капитана больше всего волновала судьба доцента. Он бы предпочел видеть его за решеткой.
– «Профсоюз»-то? – спросил полковник. – Это мелочь. Я думаю, – Розов посмотрел на большие пыльные часы, висевшие на стене, – его уже арестовали.
