«Будет ли тебе кого целовать, воробушек?» – назойливо крутилось в голове.
Томас назвал Лина мертвецом, и теперь, преодолев с Вожаком половину пустыни, Алиса знала: он не из тех, кто бросает слова на ветер. И это была еще одна причина ускорить шаг, идти вперед, сколько будет сил в ее измученном теле. Может быть, она успеет вернуться. Может быть, найдет в оазисе спасение от всех бед. Может быть, все еще будет хорошо.
Путь до скал занял у Крылатой четыре бесконечных дня. Солнце нещадно палило, зола и пепел скрипели на зубах. Алиса раскапывала ямки в ложбинах между барханами, песок под пальцами становился бурым, влажным, а после углубление медленно наполняла отдающая гарью подземная вода. Лис отсыпался во внутреннем кармане ее куртки, изредка попискивая и ворочаясь. Лапка почти зажила, отек спал, и на привалах зверек бодро кружил у ног Алисы, забавно тряся головой с большими ушами.
Когда солнце начинало спускаться вниз, Алиса устраивала короткие привалы, грела воду в котелке, чтобы накрошить туда паек. А лис начинал свой танец, скользя по песку. Небывало сосредоточенный и увлеченный, он очерчивал ровные круги широкими взмахами хвоста, ритмично подвывая. Алиса старалась не выказывать интереса, боясь нарушить их хрупкий союз, но тайком, кидая быстрые взгляды, любовалась, как блестят широко раскрытые глаза на его закинутой вверх мордочке.
Если бы мог, зверек рассказал бы ей, что ритуальному танцу маленьких лисят никто не учит. Никто не заставляет их выходить на поверхность, чтобы проводить солнце. Но внутри каждого лисенка-подростка однажды просыпается эхо зова. Кто-то очень далекий затягивает песню, когда начинает смеркаться. И хочется выскочить из норы, понестись на голос того, кто так одинок в песчаной дали, но все, что могут лисы, – это кружиться на песке, надеясь, что безымянный певец почует их, узнает, что он не один.
И лис танцевал. Кружился на тонких лапках, размахивал огненным хвостом и передавал слова ободрения ветру, чтобы тот донес их зовущему.
«Я иду, неназванный, – скулил зверек в небо, запрокидывая голову. – Мой путь начался, и кто знает, может быть, он приведет меня к тебе. Со мной идет человеческий детеныш, но не бойся, поющий. Она не одержима кровью, как весь остальной ее род. Если у тебя сломана лапа, она даже сможет тебя вылечить. Пой нам, далекий. Кто знает, может, впереди нас ждет встреча».
Когда четвертый день был на исходе, над путницей нависли скалы. Радость от их вида придала девушке сил. Можно было сделать привал, отметить скорый полет щедрой порцией похлебки, выпить затхлой воды. А завтра взобраться на ближайшую скалу, чтобы взлететь Крылатой Вестницей.
До оазиса, отмеченного на карте, было уже рукой подать: от него Алису отделял участок пустыни, который она минует за пару дней полета, а дальше – неизвестность, но в первый раз за последние недели Крылатая чувствовала уверенность в успехе вылазки. За те дни, что она двигалась по пыльной косе, ее дорогу мог пересечь охотник или голодный падальщик, но пустыня была безлюдна. Бури проходили стороной, подземная вода заполняла низинные ямки, а солнце временами уходило в облака. Алиса понимала, что одной благосклонностью фортуны дело тут не обошлось. Что-то вело ее вперед. Расчищало путь, скрывало от глаз врага. Что-то манило ее через скалы, а значит, нужно было идти, пока тело не обессилеет.
