– А за что тогда, блин?
– За что, за что… – намекающе переспросил Ха-Куко.
– Ааааа!.. – догадалась Петропавловна. – Кажется, я знаю, кто это – это мой рыжий сосед, пес-собака-мент! Он меня к тебе ревнует и хочет за это меня посадить! Он мне намедни грозился – говорит, посажу за скотоложество!
– Это я скот?! – прогнусавил Ха-Куко.
– А то кто же? – деланно возмутилась пьяная Варвара.
– Ну, он у меня попляшет, козэлино! – выдал бес и, всё также, не сводя глаз с паучка, облизнулся.
Паучок, почувствовав уготовленную ему участь, учинил побег, выискивая какую-нибудь спасительную щелочку. Но разве может паучок спастись от длинного и когтеватого бесовского пальца…
Ха-Куко, не меняя позы, накликал Карла. Подвальный бес появился, однако, не став материализовываться, и его грузная фигура, отражаясь в зеркалах, троилась в трюмо, изрядно засиженным мухами, и потому основательно увеличивавшего природную рябость Карловой морды.
Ха-Куко красиво раздул пяточковые ноздри и сверкнул глазами, являя собой край негодующего раздражения.
– Милостивый государь! – сказал Ха-Куко в никуда. – Нас обидели! Мент – волчара позорный! – дело шьёт и пришивает арестантские пуговицы!
Карл оценивающе посмотрел из зеркала на Варвару Петровну. Ему понравилось слово «нас» – звучало авансирующе. Варвара же, хоть и привыкла к разным бесовским чудесам, стояла, как разинувшая пасть греческая каменная кариатида под спудом навалившейся тяжести.
Карл, наконец, шумно материализовался и, выпав из зеркала, зацепившись копытом за провод Варвариного фена, шлепнулся на пол пред очами Варвары, исторгнув порцию газа с запахом индола и меркаптана, который, впрочем, скоро потерялся в запахе дешевых, фабрики «Красная вечеря», духов Варвары.
Нервно захихикав, Варвара суматошно сдернула висящий перекинутым через верх двери лифчик, запихав оный в бездонный карман своего, аляповато-безвкусной расцветки, халата и быстро окинула взглядом комнату – не надо ли что еще спрятать такого, что постороннему… ээээ… мужику, что ли… видеть не надобно.
Карл, с улыбкой на всё рыло, проводил исчезнувший в кармане лифчик, а затем встал, отряхнулся и представился:
– Карл!
– Карл Маркс? – спросила встревоженная Варвара, немного сомневаясь.
– Нет… – сказал явленный бес, польщенный подобным сравнением. – Для вас, прелестная дама, просто – Карл.
Варвара Петровна, уже совсем успокоившись, более толково пересказала всё Карлу, потрясая перед его мордой скомканной, но ещё не испустившей дух повесткой. Карл почесал за ухом, затем на что-то решившись, сверкнул глазами-пуговичками и, раздув ноздри, прохрюкал:
– Ну, ты у нас попляшешь, козэлино
Затем, победно вытянув бело-зелено-красные губы, громко чмокнул, выражая радость по поводу изведения ещё одного чмо человеческого рода.
****
Сандаль после обычного тяжелого криминального дня, незаметно перешедшего в ночь, собирался было уже отойти ко сну, но, почувствовав себя неуютно, решил возлечь со своей новой пассией – Светкой Соколовой, которая уже давно видела десятый сон. Он прихватил с собой бутылочку армянского коньячка и ввалился к ней в опочивальню. Не включая свет, Сандаль подлез к ней под одеяло и, нащупав шерстистую спину, скатился с кровати и пробубнил:
– Кто здесь?
– Я.. – ответил чей-то хриплый голос.
Сандаль включил свет и потерял дар речи – в постели лежал тот самый черт, которого он никак не мог позабыть, и который так часто приходил в его глупые сны, делая их ещё глупее.
