– Дело свеженькое, только вчера нам передали. Выезжай срочно на место, ещё раз всё проверь и разнюхай. Докладывать лично мне!
– Слушаюсь! – выпалил Пантелеймон, вскочив по стойке «смирно».
– Слушайся, слушайся, мой мальчик… – изображая из себя доброго начальника, сказал сияющий Булыга, очень любивший послушных мальчиков. – Слушайся, и ты тоже станешь настоящим полковником.
Севастьян или, как его иногда называли друзья и коллеги, Сева – младший научный сотрудник Мамоновского филиала секретного нейро-психиатрического НИИ, официально именуемого «Конструкторское Бюро «ТягжМягш», как раз получил аванс, на который купил у таксистов бутылку мерзкого немецкого шнапса «Каммер-Кирш» и полуиспорченный лимон в овощной лавке. Впрочем, иных фруктов и овощей, как полуиспорченных, в овощном магазине отродясь не бывало…
Вообще-то, Севастьян – это была фамилия, а звали его Гарри. Люди частенько удивлялись, когда узнавали сей факт, и упрямо считали Гарика армянином, хотя нос у него был не вполне армянским. Сам же Гарик, сперва, отнекивался, утверждая, что никакой он не армянин, а потом смирился с этим недоразумением. Тем более, главный научный руководитель Севиной работы Вагиз Арутюнович Мкоян – единственный настоящий армянин с армянским носом в КБ – по этой причине благоволил Гарику более, нежели остальным мэнээсам.
Интеллигентная наружность Гарри нисколько не подкупала, а, скорее, даже вызывала вопросы, ибо она подчеркивала его чуждость всему, что вокруг него происходило. Даже очки, которые ему приходилось носить из-за дальнозоркости, были похожи на преграду, за которой вполне мог прятаться непонятной породы зверёк, что, собственно говоря, было недалеко от истины, ибо жизнь целенаправленно вырабатывала в нем изворотливость и цинизм. Как говорила народная пословица: хочешь жить – умей вертеться. «В нужных кругах…» – неизменно добавлял в таких случаях комсорг Санька Сандалетов.
Гарик вошел в свою комнату в общаге и закрыл на замок дверь, стараясь быть как можно не заметнее и делая вид, что его нет дома. И это не удивительно – с началом Горбачевской антиалкогольной компании местный комсорг Саня Сандалетов – мелкий шантажист – зачастил с обходами комнат общежития, выискивая нарушителей трезвого образа жизни.
И так: Саня Сандалетов – высокий, статный молодой человек, умеющий льстиво, но искренне улыбаться, когда это было необходимо, вызывал симпатию у старых хрычей, давно и удачно приноровившихся к ханжеской и лицемерной системе взаимоотношений. Это были ценные и опытные кадры, ибо они смогли выжить, и им хватило времени в совершенстве приспособиться, доказав очередной раз аксиому, что приспособленцы приспосабливаются и приспосабливаются, пока, наконец, совсем не приспособятся. Ко всему ещё, Сандалетов очень хорошо и мило умел изображать смущение, что ввергало в восторг самопочитания оных стариков. Но, однако, зачастую Саньку невольно выдавали бегающие, вечно озабоченные чем-то глаза. И хрычи, конечно же, понимали, что сей фрукт себе на уме, хотя и считали сие простительным, в силу молодых, а потому, ещё незрелых, устремлений, которые, в свою очередь, вызывали желание опекать и направлять…
Когда дело касалось какой-то, даже маломальской, выгоды, Сандалетов становился чрезвычайно деятельным, как клоп учуявший запах крови. Попасться Сандалетову со шнапсом Гарик не хотел – пришлось бы откупаться от комсорга той самой бутылкой шнапса или деньгами, в противном случае, грозило выселение из общаги за подобное нарушение. А разве на зарплату мэнээса проживешь на съемной квартире?
