Это и впрямь странно. Но, похоже, мои мозги решили отдохнуть, помахав ручкой напоследок, и теперь делают совсем не то, чего от них хочет их хозяйка. Я все также продолжаю читать параграф, пусть ничего в голове и не откладывается. Но когда терпеть это становится совершенно невозможно, решаю, что пора бы привести себя в порядок после ночной вечеринки у одноклассницы на даче.
— Не лей зазря воду, — сразу же приказывает мне мать, когда дверь в ванную я еще не успеваю закрыть за собой.
Как будто я стану её слушать. Если мне надо принять душ, значит, так и поступлю. Не ходить же грязной до самого вечера, воняя запахом десятков подростков, упившихся вусмерть алкоголем. Ещё и бле-вотина Фёдора, которая попала на меня, пока он был в совершенно бессознательном состоянии, не хочет отмываться от рук. Меня едва не тошнит, когда я вспоминаю, как этим отвратительным фонтаном меня обдал собственный парень, которому как бы полагается быть обходительным и вежливым. Тут же он повёл себя, словно свинья.
Как мне его переубедить? Что сделать, чтобы Федя чуть серьезнее отнесся к собственной жизни?
Учитывая, что тягомотина со школой наконец-то закончилась, теперь мне даже дышать становится легче. Нет больше никаких домашних заданий, никаких лабораторных работ, тем более нет никакой уборки в классе – это я ненавидел с семи лет, не желая возюкать мокрой столетней тряпкой по полам, на которые большинство старшеклассников банально плюют. Натурально так харкают, ничуть не стесняясь тех, кто находится рядом. Поэтому эта работа моя самая ненавистная.
Но все ещё скучно, сколько бы я не рассуждал о том, что наконец наступила долгожданная свобода. Даже мысли о Нине не вызывает ничего, кроме вполне банальной физиологической реакции – у меня встаёт. Даже несмотря на то, как было хре-ново совсем недавно, организм молодой, следовательно, очень быстро оклемался. Не видя другого выхода, как успокоить себя, спускаю руку вниз, прямо под резинку спортивных штанов, вначале её облизнув – так скользить будет лучше, жаль, что смазки нет рядом. Если задуматься, то я вообще серьёзно рискую, ведь нахожусь в автобусе, и в двух рядах от меня сидят люди. Однако, меня это не останавливает, наоборот, только так подстегивает продолжать самоудовлетворение.
Оборачиваюсь, на всякий случай удостоверившись в том, что никто не следит, и двигаю рукой жёстче. Когда чувствую, что ор-газм уже близко, достаю салфетку из пачки, которую положил в карман спинки переднего сидения. Кон-чаю прямо в неё, стирая с чл-ена остатки семени. Выдыхаю расслабленно и почти сразу засыпаю, думая о том, что на сборах спортивных так расслабиться уже не получится, потому что др-очить в комнате, полной мускулистых парней и мужиков такое себе удовольствие. Разве что в туалете уединяться, что тоже почти нереально, так как они все совмещенные в том центре, куда я еду. Но поспать мне не дают.
– Пожрать хочешь? – Неожиданно появляется рядом со мной один из ребят, которые входят в ту же команду, что и я. Стёпка тот ещё долбаклюй, в этом мы с ним похожи, наверно, именно поэтому смогли найти общий язык. Он подает мне пачку сухариков с таким видом, будто предлагает последнюю еду на свете, вкуснее которой нет ничего. – Бери, не стесняйся.
– Ты же знаешь, что я такое не ем, – приходится отказаться, потому что, в отличие от него, за своей диетой и физической формы слежу тщательно. Ну, если не считать редких алкогольных возлияний на вечеринках после выпускного. Достаю из рюкзака контейнер, в котором лежит гречка с курицей и огурцами, дразня при этом Степана, – вон, смотри, какая вкуснятина. Разве это хуже твоих дурацких гадостей?
