И в этот момент Сережа спрыгнул и побежал. Он опрометью выскочил из школьного двора и завернул за угол, выскочив к строгой линии пятиэтажек. Зонт защищал его от падающего сверху дождя, а сапоги не давали скопившейся в лужах опасной жидкости причинить вред ногам. Под толстым слоем курток ему было жарко, но и туда струйки дождя не попадали, а вот штанины чуть выше колена начинали промокать, и мальчик почувствовал почти невыносимую боль. Будто в этих местах с него сдирают кожу или обжигают крутым кипятком. Он чуть согнулся, сжал зубы и пошел дальше в направлении своего дома.
Мимо пробежала мокрая, лающая собака. Сережа видел несколько людей, лежащих на тротуаре лицом кверху. Издалека они выглядели, словно на всех была надета красная маска, и у всех было широко открыто то место, где должен был быть рот, но на деле было только кровавое месиво. От боли у Сережи закружилась голова, а ноги переставали слушаться. Внезапно он увидел мужчину, выбегающего на балкон третьего этажа и с криком переваливающегося через перила. Сзади несчастного маячило что-то серое, что быстро скрылось в комнате, и Сережа не успел его рассмотреть. Упавший с высоты мужчина был еще жив и не переставал кричать. Он упал на спину и наверняка повредил позвоночник. Мальчик подумал, что нужно помочь, но не успел даже закончить свою мысль, как раненый человек стал буквально плавиться. Вместе с потоком дождя с него слезала кожа и стекала на размытый тротуар. Лежащий на спине мужчина сделал глубокий вдох и сразу затих. Выдоха не последовало.
Сережа почувствовал, что сейчас потеряет сознание: в глазах потемнело, а голова кружилась, будто он только что сошел с «американских горок». Мельком мальчик увидел спуск в подвал одной из пятиэтажек и, завывая от боли, осторожно переступая ранеными ногами, насколько мог, поспешил в укрытие. К счастью, дверь оказалась не заперта, и недавний узник школы оказался в новом замкнутом помещении. Он прошел вглубь подвала, за одной из установленных там дверей оказался склад ненужных вещей, досок, какой-то одежды, скомканной в пакетах, и старой мебели. Сережа добрался до ободранного кресла, стоящего в углу, отодвигая по ходу своего продвижения сваленную здесь рухлядь. Наконец он смог сесть и сразу же снял с себя промокшие брюки, и только после этого стянул противогаз. На бедрах кровоточили раны, словно его искусал бешеный пес.
– Пес! – воскликнул мальчик, – Пес был мокрым и лаял! Он был просто мокрым, не раненным, не облезшим, не покрытым кровью! Он был просто мокрым, и он лаял. Не скулил от боли, не выл, а лаял!
А еще он подумал о тех людях, которые остались лежать бездыханными и изуродованными на тротуарах улиц. Дождь сдирал с них кожу и даже мясо – но не одежду! Сережа посмотрел на свои брюки, не решаясь к ним прикоснуться – те были просто мокрыми. Никаких дыр на них не было, и зонт был цел и сапоги, и куртки. Размышляя обо всем этом, мальчик услышал, как хлопнула входная дверь в подвал, и настороженно притаился.
** *
Константин Евгеньевич явился раньше назначенного ему времени, и Олесе пришлось его принять не в 12:00, а в 11:45. Вот уже сорок минут она делала расклады Таро, призывала духов и всевидящее око для того, чтобы ее клиент нашел свой путь к банковскому счету с миллионным балансом.
– Так вы мне не советуете заключать сделку с Рогиным?
– Не я! Духи не советуют!
