Последний анархист: начало - страница 3

Сын же не отличался ничем выдающимся, в кружках не состоял, отучился в столице около 10 лет, а теперь вернулся домой и прожигал семейный бюджет по кабакам, и как бы сестра не пыталась вывести его в свет или привлечь к благотворительности, тот продолжал разбрасываться деньгами направо и налево ради своих же развлечений, пока отец в разъездах, и в жизни общества не участвовал, однако при случае гордо говорил: «Граф Пуряев». Юноша достаточно красив и взял лучшие черты от своего отца, но даже и не думал жениться. Казалось, и целей в жизни у него нет, сестра говорила – пропил. Однако, при том Лизавета не оставляла своих попыток приучить брата к общению не только с обитателями кабака.

– Совсем от рук отбился, – проговаривает та своей темноволосой и статной собеседнице, – сегодня пришёл чуть живой и к тому же не один, в компании одного дворянина. Только подумать! Вот от чего он не хотел жениться…

– Не придумывай. Нашёл себе очередного собутыльника, а сегодня они даже не помнят имён друг друга. А занять делом его всё-таки надо, хоть бы работу нашёл, пока свою жизнь не проиграл в карты.

– Пока батюшка из столицы не вернётся, он и пальцем не пошевелит, больше с ним никто не сможет совладать. Меня больше интересует его новый знакомый, с их дуэтом вышли бы пара отличных романов.

– Лизавета! Какой стыд, – произносит та, а сама не удерживается от улыбки на тонких губах, хоть и сдержанной, строгой, лишь девушка заливается задорным переливчатым смехом, напоминающим звон маленьких колокольчиков в пустом помещении.

Графиня Пуряева – персона яркая, запоминающаяся, которую характеризуют, как шумную рыжеволосую юную леди, что настолько же непредсказуема, насколько и привлекательна, хотя и бледна и выше некоторых кавалеров. Её настроение менялось по щелчку – порой капризна и ворчлива, временами – весела, говорлива. Душой совсем ещё ребёнок, активная, носит шуршащие платья, а когда никто не видит – мужской фрак, не снимая ярких украшений, что на ней было неприлично много. Никто точно не может назвать цвет её глаз – то ли голубые, то ли зелёные – однако все точно могут сказать, что они светлые и всегда мерцают, словно звёзды на фоне тёмного неба. Вместе с тем круг друзей и хороших знакомых в этом городе её был достаточно обширен, поскольку Лизавета Дмитриевна была достаточно общительной и, если с кем-то поладила один раз, ещё подолгу будет повторять их встречи и вести долгие переписки. Одними из лучших и дорогих её сердцу друзьями являлись кузины Татьяна и Софья Овчинниковы. В компании последней она посещала каждое собрание кружка монархистов, и сегодняшний день не был исключением, поэтому девушки неспешно продвигались вглубь сада по тропе, ведущей к дачному домику Овчинниковых, что с недавнего времени стал основным местом сборов благодаря своему удобному местоположению.

– Соня, милая, скажи, ответ из издательства ещё не пришёл? – наконец произносит девушка. Всего неделю назад она отправила первые главы нового романа под псевдонимом «Лилит», лелея мечты о том, что после нескольких отказов его выпустят в свет, пусть и в не самом популярном среди дворцовой знати журнале.

– Пока тишина, я просила за тебя у одной моей хорошей знакомой, но, честно, не думаю, что это дело закончится успехом. Подожди ещё немного, душа моя, терпение вознаградится, – произносит Софья Денисовна, проходя через ограду участка и останавливаясь у цветущей клумбы, чтобы обратить на неё внимание собеседницы, ведь лично выхаживала её с начала сезона. – Лиза, трудно об этом тебе говорить, ты знаешь… у меня для тебя есть один важный разговор, только не хотелось, чтобы об этом знал кто-то, кроме нас двоих, особенно Татьяна Алексеевна, она страшно огорчится, да и в последнее время ей нездоровится: жалуется на головную боль. Честно, теперь всё может измениться, но ты не подумай, что я собираюсь оставлять наш кружок.