– Мне показалось, ты… – «тень», – опасен.
Если судить по выражению его лица, вряд ли ответ вышел убедительным.
– Опасен?
– Я не ожидала никого здесь встретить: ни света, ни следов, ни дыма из трубы. Как ты вообще здесь живешь? Будто скрываешься от кого-то. Как преступник.
Лучшая защита – это нападение, так? Герти избрала именно такую тактику.
– Право, я выгляжу как преступник? – спрашивает он чуть в огорчении.
Герти смятенно жмет плечами.
– Не знаю…
Она и не думала, что подобный выпад способен кого-то задеть, но ответ странный незнакомец принимает на личный счет и холодеет.
– Света не было, потому что, очевидно, мне он не нужен и, к тому же, я уже спал. Дом долго держит тепло, нет нужды поддерживать очаг всю ночь. А следы… Все, за чем я хожу, – дрова из поленницы.
Герти уж не стала заикаться, что называть теплом бы ту мерзлоту не спешила. Спрашивает другое:
– А вода?.. Еда?..
На столе стоит керамический кувшин, в умывальнике тоже наверняка не пусто.
Слепец мрачнеет и начинает хрустеть костяшками.
– Маринэ должна была привезти продукты… Еще и линию оборвало. Боюсь, что-то не так.
Наличие у странного незнакомца пассии удивляет Герти, но, по крайней мере, делает его не таким жутким в ее глазах.
– День только начался, – пытается успокоить она его, глядя на окно.
– Уже вечер.
– Что?
Часы с кукушкой неутешительное подтвердили: почти полпятого. Окно окрашено не лучами восхода, а лучами заката.
– Выходит, я проспала весь день?
– Выходит, так, – безрадостно отзывается безымянный спаситель. – Если ты и правда попала в аварию, тебе нужна настоящая медицинская помощь, а не антисептик и таблетка Аспирина. Попробую дозвониться до скорой.
Красный телефон находится в спальне – это Герти уже успела заметить, – туда и уходит хозяин дома.
Три стрекота диска, и томительное ожидание в гробовой тишине.
– Бесполезно. Ни гудка, – по возвращении обезнадеживает он. – Пешком до общины не дойти. Обычно правят за пару часов, а тут… – По всей видимости ситуация действительно из ряда вон, раз молодой человек так взволнован. – Скорее всего произошло что-то серьезное: сход лавины или вроде того. Боюсь, ты здесь застряла.
– Ладно. Подожду здесь, пока все не наладится, если ты, конечно, не против.
Уголок его губы в усмешке дрогнул.
– Можно подумать, у меня есть выбор. Я заварю нам чай?
– А ты… можешь? Мне уже лучше, я могу… – проявляет вежливость она, на которую он снова обижается:
– Разумеется, я не немощный.
«Что за чувствительная натура?» – поражается Герти.
Вечереет в это время года в Баварии стремительно. Кровавые лучи за окном сменяет пустота гудящего мрака. За круглым столом и двумя кружками горячего чая из местных трав двое наконец находят время друг другу представиться.
– Мое имя Йонас, Йонас Фаульбаум. Здесь живу уже… – на секунду задумывается, – лет двенадцать так точно. Дом не мой, принадлежал друзьям. Одну из них… – Он опускает подбородок и чувствительно стихает в голосе. – Убили. Второй обезумел от мести и пустился по следу убийц. Предполагаемых убийц. С тех пор, а было это почти десять лет назад, мне о нем ничего не известно.
Конец истории звучит как-то совсем уж безнадежно.
– Оу… сочувствую…
– Не бери в голову. Я просто должен был объясниться за свою острую реакцию. Этот дом и все, что в нем находится, – единственное, что у меня от них осталось. Возможно, однажды мой друг вернется, я не знаю… Хотелось бы, чтобы все оставалось на своих местах.
