Крокодил отшатнулся и пнул ногой нападавшего. Это оказался такой же оборванец, как и он сам. Низкорослый отощавший Енот с безумным блеском в глазах снова накинулся на Треуха:
– Мясо! Мясо! – хрипел он.
– Ты что, людоед? Стой! У меня есть еда! – привычно соврал Треух, спасая свою жизнь.
Енот остановился, учащённо дыша и кривясь:
– Отдай или убью!
– Да, сейчас, – с готовностью отозвался Треух, припёртый спиной к десятиметровому обрыву.
Он сделал вид, что полез за пазуху за едой, а сам быстро скакнул вперёд, хватаясь за поднятую дубину сумасшедшего Енота. Тот не удержался на ногах, и они покатились, пытаясь вырвать оружие друг у друга. Потом Треух сообразил, что в таком ближнем бою от дубины толка мало и выпустил её. Взамен этого он стал остервенело бить кулаками Енота куда придётся. В какой-то момент Енот всё же изловчился и двинул его концом дубины в лоб, расцарапав его. Треух отшатнулся и вдруг почувствовал, как захватило дух: они падают с обрыва вниз, на камни.
И похолодел от ужаса, застыв в ожидании неминуемого удара.
Также застыла в ожидании, может быть и сама Смерть, пришедшая за последним из смертников. Ещё несколько мгновений и…
Удар потряс Треуха своей силой и ввергнул смертника в небытие.
Смерть усмехнулась и забрала душу погибшего, сломавшего шею при ударе об острые мокрые камни.
Это была душа Енота.
Удар пришёлся на безумца, и Смерть из прихоти взяла его, увидев в этом выбор богов.
– Живи, – усмехнулась Смерть. – Я приму бродягу в жертву вместо тебя. Так даже будет интереснее.
И зря.
Явно, что это не светлые боги и не для светлых дел уберегли прожжённого садиста Треуха.
Это оказались происки Демона, который совсем немного подправил падение и спас нужного ему преступника.
Преступника, который распахнёт врата ужаса Ночи Ночей.
Не остались в стороне от происходившего и светлые боги.
Когда Инквизиция ушла от кострища, прихватив с собой голову Аспида и двуручный меч с гардой-львом, светлые боги воспользовались трещиной между мирами, который открыл Демон. А пока она постепенно закрывалась, успели магически направить поток воздуха на место стоянки К-Кэна и Ан-ньи. Тогда ветерок послушно подул в нужном месте и в нужном направлении мягко, но настойчиво. Он раздул едва живой уголёк, чудом не затоптанный Одноруким и агентами Инквизиции. Разгораясь, пламя нехотя стало лизать сухие веточки и траву. Это было немного, но достаточно, чтобы кони, блуждая по лесу, тут же учуяли запах дыма и потянулись к кострищу.
К-Кэн в это время, обессилив от потери крови, ходил кругами по лесу, сам толком не соображая, куда направляется. Да, Талисман очень активно заживлял раны, но потеря крови оказалась такой большой, что даже при его помощи восстановление продвигалось медленно.
«Где ты, хозяин?» – услышал К-Кэн внутренний голос своего коня-другханта.
– Здесь. Вдоль ручья. Вниз. От странников-монахов, – бессвязно ответил К-Кэн, зажимая закрывающуюся рану.
Через несколько минут рядом с ним остановился его конь. Прихватив зубами за одежду, он помог хозяину взобраться на спину, а вернее скорее затолкал его туда. К-Кэн поник и опустился, обняв его за шею.
«Только не заснуть, только не заснуть… Только не…» – твердил он, не давая себе погрузиться в омут забытья, после которого уже не возвращаются в этот мир. Так он продержался ещё десять бесконечных минут, опираясь лишь на силу воли.
Прибыв на стоянку, он застал там Ан-ньи, не намного опередившую его. Она промыла его раны перевязала, наложив повязки потуже. И, укрывшись плащами, они, наконец заснули, надеясь, что в такой сумасшедшей ночи им ещё не скоро удастся побывать.
