– И не ели целый последний день пути. Найдется ли еда в деревне Больших пней для скитальцев? Вспомните законы добрых муфлей, – подхватил слова заикающейся муфлишки бородач.
Мамуша Фло шагнула еще на ступеньку ниже. Ее глаза смотрели поверх головы высокого муфля и впивались в каждого прибывшего. Все муфли были незнакомы, и все как один бледны. Ни один не мог похвастаться былой знаменитой муфликовой яркостью.
Бородач ждал, когда храмовница снова взглянет в его сторону. Лишь это случилось, он отпустил вожжи, приказал молодой выскочке жестом молчать и подошел вплотную к ступеням.
– Простите нам нашу нечистоту и незванность, – теперь уже весь муфель согнулся в неглубоком поклоне. – Запах, верно, от нас идет, как от великантеров. Никого такой тяжкий путь не украсит. Если оскорбили ваши глаза и носы, прощения просим. Здравия вам, храмовница, – глаза бородатого обратились к дедушке Пасечнику, – и вам, седой житель деревни Больших пней, здравия.
Дедуша кивнул, и бородач вернулся взглядом к Фло Габинс.
– Я Вака Элькаш, – муфель хлопнул себя по груди. – Это моя дочуша Бусля, – показал он на егозу, что сидела на каняке, свесив длиннющие ноги. – А в обозе все, кто смог и захотел собраться и отправиться за доброй жизнью.
– Здравия нынче дороже любой монеты. Благодарствуем, – в ответ приложила к груди лапку мамуша Фло и спустилась, поравнявшись с Вакой. Теперь храмовница глядела на него снизу вверх. Вака Элькаш на полторы, а то и две головы был выше ее. Да и выше любого муфля.
На площади стали собираться жители деревни Больших пней. Норны вмиг разнесли по жилищам, что снова появились беженцы.
– Пришли вот к вам, – просипел Вака извиняющимся тоном и оглянулся на свой обоз, муфли в нем притихли и ждали.
– Чего ж к нам? – решила уточнить мамуша Фло, хотя уже знала ответ.
– Норны слух принесли, что у вас тут много еды, все сыты. Да и жилищ много выстояло и муфлей уцелело, – поспешил ответить Вака. – Или жилища у вас были крепче иных. Или Черный Хобот на излете сил к вам прилетел. Или защита Хранителя вас спасла. Нам так не свезло. Времена морочные, а тут норны натрекотали, что в деревне Больших пней добрые муфли собираются, чтобы прокормиться и защититься. Примете ли и нас?..
Пришедшие в обозе стали сползать с телег. Лежнем лежали лишь совсем немощные и старые.
Мамуша Фло неторопливо обходила повозки. Муфли деревни Больших пней повытягивали шеи, шушукались и переглядывались, но никто не произносил ни слова. Никто не мешал говорить с незнакомцами своей храмовнице.
– Как ваша деревня прозывалась, бедные бледные муфли? – решился спросить у Ваки дедуша Пасечник.
– Деревня Кривой осины.
– Эко дело… Эко дело… Слышал. Хорошая деревня была, – покачал дедуша головой в дырявой соломенной шляпе.
– Была, – не скрывая горечи, подтвердил Вака.
– Не клони голову так низко, – мамуша Фло, обойдя обоз, вернулась и дотронулась бережно и мягко до лапы Ваки, что прижимала сердце. – Приняли уж столько. Никого не выгнали. И вас накормим, согреем и жилища подберем. Вместе не так беда страшна. Ваша храмовница жива ли?
В глазах рослого Ваки сверкнула слеза благодарности, ноздри и без того крупного носа раздулись, покраснели, и мягкая улыбка озарила большое рыхлое лицо.
– Вот благодарствуйте, муфли добросердечные, – он склонился перед храмовницей и в знак признательности положил большую ладонь на плечо дедуши Пасечника. Голос его приободрился. – Верно норны трекотали, что мамуша Фло – самая добрая муфлишка из всех наидобрейших муфлишек. Наша храмовница спит вон на телеге, слаба она, едва дышит, но, хвала Хранителю, жива.
