– Работал! – физик, похоже, успел взять себя в руки и оправиться от первого натиска. – Проверял работу реактора. Запускал алгоритмы проверок. Я, вашу мать, делал свою работу!
– Так, успокоились оба! – вмешался в перепалку капитан. – Владимир Иванович, вас никто ни в чём не обвиняет, нам просто нужно понять, что произошло. Вы были у реактора, когда всё это случилось. Так?
– Так.
– Отлично. В каком состоянии был реактор на тот момент?
– Всё было нормально. Всё работало в штатном режиме. Эти реакторы очень, очень надёжны!
– И тем не менее что-то произошло. Почему реактор выбросил стержни?
Лицо физика исказилось. Он буквально позеленел на глазах.
– То есть как – выбросил?
– Как при утрате стабильности термоядерной реакции. Взял и выбросил их в открытый космос. Вы же знаете, что так случается с реакторами данной модели.
– Но так случается лишь при одном варианте – если есть угроза расплавления ядра… Или…
– Или?
Физик уставился в одну точку:
– Или если компьютер посчитает повреждения корабля критическими.
– К сожалению, так оно и было. У нас пробоины в шлюзовом и реакторном отсеках. Чудо, что вам удалось попасть в капсулу.
– Да он уже там лежал! – не унимался Балычев. – Это он всё подстроил!
– Да заткнись уже, Андрей! – не выдержала Алла Марр. – Зачем ему это? Повредить корабль или реактор в двух световых годах от дома? Ты совсем рехнулся? Кто вообще на такое пойдет?
– Я… я клянусь, – начал заикаться физик, – я ничего не делал! Клянусь вам! Да как вообще можно такое подумать?
– Но что-то же произошло, когда вы были в реакторном отсеке, – спокойно сказал Сопкин. – Нам нужно понять, что именно.
– Я уже сказал: я проводил диагностику, потом скрежет, хлопок, сирена. Я испугался и прыгнул в первую открытую капсулу. Всё! Это правда всё!
– Что за скрежет? – уцепился за слова физика Медведев.
– Н-не знаю… Просто звук такой, словно по металлу что-то скребётся, а потом хлопок – и всё…
– Успокойтесь, Владимир Иванович. Мы верим вам, – капитан похлопал физика по плечу и встал.
– Скрежет… – вслух произнес Медведев. – Что ещё за скрежет?
– Может, все-таки метеорит? – пожала плечами Алла Марр.
– Да не было сигнала о метеоритах, – повторил Вершинин. – И потом – у нас поле.
– Поле было перенаправлено на нос корабля, – напомнил капитан.
– Да, но не на все сто процентов. Всегда двадцать процентов поля остаётся на остальную часть корпуса, это базовые настройки системы безопасности любого транспортника как раз на случай неожиданного метеоритного дождя.
– А каким должен быть метеорит, чтобы пробить силовое поле в двадцать процентов? – уточнил Медведев.
– Метров пять в диаметре, – уверенно сказала Алла Марр. – И лететь он должен при этом очень и очень быстро.
– Значит, это был не метеорит, – подвёл итог Вершинин. – Но тогда что?
– Да какая разница? – не выдержала Валерия. – У нас нет стержней в реакторе, а значит, и ядра нет. Они же вместе выбрасываться должны, я правильно понимаю?
Физик закивал головой.
– Они вместе отстреливаются. Блоком. Сейчас они уже в сотнях километров от нас. Даже если и произойдет взрыв, мы его, скорее всего, не увидим.
– Получается, мы остались без энергии? – сделала вывод Валерия.
Ответила Алла Марр:
– Да. У нас остались лишь пара РИТЭГов и аккумуляторы, заряженные на восемьдесят девять процентов.
– Так, – поднял руки Медведев, – я сейчас не понял, это много или мало? Сколько мы протянем?
