Теперь вопили сразу в несколько глоток. Крики боли, досады, проклятья и молитвы смешались в одно неразборчивое целое. Какофония, от которой сразу разболелась голова и привычно запульсировал висок. Следовавшие одна за другой яркие вспышки совсем ослепили Петра, и ему пришлось не только сжать веки, но и прикрыться ладонью.
Коктейль Молотова, – наконец-то сообразил он, – нападающие применили очередную хитрость, внеся сумятицу в стройные ряды ополченцев.
Петр поднял воспаленные веки и, прикрываясь ладонью, попытался рассмотреть, что творится вокруг? Нестерпимо яркий свет пламени резал глаза, полыхали почти все бочки баррикады. Несколько бойцов ополчения, охваченные пламенем, катались по земле, пытаясь сбить огонь. Получалось плохо, видимо, бензин был смешан не только с машинным маслом, но и еще с какой-то неведомой дрянью, похожей на алюминиевую пудру. Пирогель. Самодельный напалм.
Какие полчаса? Сопротивление оказалось сломлено за какие-то жалкие минуты.
Очередная бутылка врезалась в бочку прямо перед ним, во все стороны брызнули осколки стекла и огненный цветок протянул свои длинные лепестки к мрачному черному небу. Петр рефлекторно шарахнулся назад, споткнулся и упал. Пламя обожгло лицо, вспыхнули волосы, брови, задымила и зачадила одежда, невыносимо запекло руки.
И все-таки ему повезло, спасла реакция. Кое-как потушив пламя и окунув саднящие кисти на секунду прямо в лужу, Петр подобрал автомат, сменил магазин, подполз к баррикаде и затаился. На бочки принялись забираться первые наступающие. Загрохотали автоматы кочевников, добивая остатки вяло сопротивляющегося ополчения.
– Ну вот и все!
Во всю мощь хохотнул голос. В виске опять пульсировала боль.
– Недолго продержались смертнички.
– Отвали, – буркнул Петр вслух, не прячась. Теперь уже все равно, даже если услышат посторонние. Поднял ствол автомата и дал очередь практически в упор. Несколько нападающих повалилось оземь, но ситуацию это не спасло. Людской вал перекатился через баррикаду и, не задержавшись ни на секунду, двинулся дальше, сминая все на своем пути.
– Прут, как саранча!
Петр прижался спиной к чадящей и еще теплой бочке и выстрелил назад, прямо в спины убегающих кочевников.
– Суки!
Громко щелкнул и заткнулся автомат, патроны опять закончились. Судорожным движением он отстегнул магазин и принялся шарить по пустым карманам. Нашел заначку, но от волнения один патрон уронил в грязь. Разве найдешь в темноте?
Черт с ним!
Переключил собачку на стрельбу одиночными. Выпустил один за другим все три пули в стремительно удаляющиеся спины, развернулся и выглянул из-за бочки.
Схлынула вторая волна наступающих, самых сильных и здоровых бойцов, теперь плавно подтягивался основной состав кочевников. Одеты как попало, вооружены непонятно чем. Беженцы, изгнанники, дезертиры, депортированные, воры и разбойники, больные и сумасшедшие, старики и калеки. Одним словом, – кочевье.
Те, кому больше не было места в обществе, сбились в стадо и пошли на штурм города в поисках жратвы. Правильно сказал голос – саранча и есть.
Среди мертвых тел ополченцев увидел одно, подающее слабые признаки жизни. Подполз ближе, перевернул лицом вверх, с немалым трудом опознал очкарика.
– Жив?
– Да, – прохрипел тот, затравлено озираясь. Нащупал в темноте свои очки, изрядно заляпанные грязью, натянул на лицо. Вновь снял и принялся протирать грязными пальцами, от чего те стали совсем непрозрачными.
