Примерно год спустя, в 1992, стоя в очереди за хлебом я услышал разговор взрослых о референдуме и развале страны. Один мужчина тогда поразил толпу своей речью. Он тогда сказал, что голосовал против сохранения СССР, а когда очередь на него зашипела, объяснил свою позицию: не верил, что этот референдум что-либо решит и считал мирный распад лучшей альтернативой гражданской войне. Много лет прошло, не раз вспоминал за эти годы его речь. Тогда, в 1992, я готов был его побить за эти слова. Позже стал видеть них логику. И даже сейчас не могу сказать с уверенностью, прав он был или нет. Был Союз обречен или имел шанс на сохранение, без гражданской войны.
Одно понятно: большинство граждан Союза было против развала, люди хотели жить в единой стране. Об этом говорят, хотя бы, результаты по Узбекской ССР: 93% жителей были за Союз. И это при том, что русскоязычного населения в 1991 году было максимум процентов 20—25.
Прошло много лет, но день 19 августа 1991 до сих пор помню так, как будто он был вчера. Заканчивались летние каникулы, я был в гостях у приятеля. В этот день должен был идти по телевизору мультфильм «Фантадром». Его должны были показать несколькими месяцами ранее, но из-за какого-то экстренного выпуска новостей тогда не показали, перенесли показ на 19 августа. А мультфильм, судя по анонсам и рассказам тех, кто уже смотрел его, обещал быть интересным.
Открыли по бутылке Пепси-Колы, в предвкушении зрелища и… получили зрелище, да только совсем другое. По телевизору шел балет «Лебединое озеро». Уже наступило время мультфильма, а его нет. Вот уже он должен закончиться, а по телевизору все тот же балет. Мы, естественно, злые, сидим и клянем на чем свет стоит работников телевидения, которые опять обманули с мультфильмом, но продолжаем ждать. Мало ли, вдруг покажут. А балет все идет и идет. Ни конца ему, ни края не видно.
Когда стало понятно, что мультфильма уже точно не будет, собрались идти во двор, поиграть в футбол с пацанами. В это самое время балет резко прервали и запустили в эфир пресс-конференцию ГКЧП. С первых слов Янаева стало понятно – Горбачева скинули. Ни я, ни мой приятель, ни его родители не поверили в «болезнь Горбачева». Мы твердо знали – это переворот. КГБ и армия берут страну в свои руки. Это было нечто… Счастью не было предела!
Во дворе всем уже было не до футбола, только разговоры о перевороте. Все обзванивали родных и знакомых, делились новостью. Без преувеличения, все русскоязычные в нашем районе были в состоянии эйфории – мы все ждали, что теперь наведут порядок в стране.
Ближе к вечеру по второй программе пошли тревожные репортажи, о неподчинении Ельцина, Верховного совета РСФСР, баррикадах на улицах Москвы. Те, кто тогда жил в Москве и Петербурге, вероятно, меня не поймут. Обе столицы были против ГКЧП и «за свободу», а русскоязычные в республиках хотели порядка в стране и их республиках. ГКЧП давал надежду на борьбу с национализмом, расцветшим буйным цветом при Горбачеве.
Два дня 19 и 20 августа, пока были шансы на восстановление жесткой власти в стране, националисты в Ташкенте ходили как по струнке. Те, кто вчера кричал: «Вали в своя Россия!», в эти дни прятали глазки, изо всех сил проявляли дружелюбие, были тише воды, ниже травы. Зато после провала ГКЧП эти же самые националисты стали с удвоенной энергией повторять свои мантры.
