Услышав мой ответ, она морщит лоб, и в ее лице проступает что-то…
– Вы в порядке? – снова спрашиваю я.
Ее глаза наполняются слезами.
– Кажется, это от нервов. Со всеми новобрачными так бывает?
– Не знаю, – честно говорю я, удивленная ее откровенностью, ее манерой держаться, которая совсем не согласуется с ее безупречной внешностью.
Когда я в шестнадцать лет выходила за Тома, я с радостью неслась к алтарю, и вот где в итоге оказалась.
– А ваш муж, он хороший человек? – спрашиваю я. – Добрый?
В ресторане он показался мне довольно вежливым – обычно люди, общаясь с теми, кто их обслуживает, показывают свое истинное лицо, и мне, конечно, попадались экземпляры погрубее, но я уже перестала подходить к людям с абсолютной меркой. Люди такие, какими их делают обстоятельства.
– Мы быстро поженились и толком не успели узнать друг друга.
Мой взгляд непроизвольно опускается ниже ее талии.
Она краснеет.
– Мои родные хотели, чтобы мы поженились.
– Тогда желаю вам удачи. – Я умолкаю. Обычно я не пускаюсь в откровения с незнакомыми, да и ни с кем вообще, но, несмотря на очевидную разницу между нами, что-то знакомое в ней угадывается. Что-то довольно знакомое мне – чувство одиночества.
– Брак – сложная штука. Связать свою жизнь с другим человеком непросто: твое настроение будет зависеть от его настроения, твои потребности – следовать за его потребностями, а ты – подчиняться его воле. Это выматывает, – признаюсь я.
– Не сомневаюсь. Меня зовут Мирта, – после паузы говорит она.
– Я Хелен, – я пытаюсь улыбнуться. – Надеюсь, у тебя все по-другому.
– Мне жаль, что у тебя иначе, – она сглатывает. – Так было всегда?
Я мысленно возвращаюсь к началу – девять лет брака затмевают воспоминания о том времени, когда мы были молоды и Том навещал меня у Руби. Он возвращался с моря, и от него пахло солью, рыбой, солнцем и свободой, а мне только и было надо, что уткнуться лицом ему в ключицу, тесно-тесно обхватить его руками, ощущая его силу, которую я считала надежным заслоном от мирских напастей.
Счастливое ли то было время? Пожалуй. Сейчас все стерлось, позабылось, точно это происходило с другим человеком, точно я – другой человек, но когда-то ведь это действительно было. Каким-то образом эти моменты отошли в прошлое быстрее, чем я успела понять, и другие составляющие нашего брака, прежде сопряженные с потрясением и страхом, стали повседневным явлением.
– Нет, не всегда, – отвечаю я. – Когда мы поженились, все было по-другому. Конечно, мы были бедны, но это была другая бедность. До того как все пошло наперекосяк, мы неплохо ладили. У нас был маленький домик и, возможно, родился бы малыш, и мы строили планы.
Тогда мы жили надеждой. Даже когда все пошло наперекосяк, у Тома была лодка. Он часто повторял, что тот, кто готов трудиться, может горы свернуть. Но, как выяснилось, одной лодки было недостаточно. Он умел ловить рыбу, но в ней мало толку, когда у людей нет денег, чтобы заплатить за нее.
– Он изменился, – подытоживаю я. – Или жизнь изменила нас.
Но ведь в этом мире есть много хороших мужчин, которые, подобно остальным, все потеряли, но не колотят своих жен и не пропивают остатки выручки. Может быть, эти склонности были у Тома всегда, а я просто не замечала их?
– И как это понять? – спрашивает Мирта. Она побледнела и широко раскрыла глаза.
Такая молодая.
– Как понять, что ты вышла замуж за мужчину, который изменится? – заканчиваю я за нее.
