Старейшина Варас – крепкий, коренастый мужчина с хитрым прищуром глаз и властным выражением лица, выдававшим тщательно скрываемое удовольствие от обладания властью – говорил ровным, но пронизывающим тоном, от которого многие невольно съёживались:
– Торин, сын Хорина! Ты дерзнул нарушить древний, священный закон нашего племени, передаваемый от отцов к сыновьям с незапамятных времён! – Его голос постепенно набирал силу, подобно надвигающейся грозе. – Ты возжелал взять в жёны Лиару, дочь знахарки! Разве ты не знаешь, что дочери тех, кто общается с духами, предназначены для самых сильных рыбаков племени, а не для удовлетворения желаний обычных смертных?
Произнося эти слова, Варас незаметно для остальных бросил торжествующий взгляд на стройную фигуру девушки, которую под предлогом защиты от скандала он приказал своему верному сыну Ренару держать в отдалении, в тени раскидистой ивы. Истинные мотивы Вараса были далеки от заботы о соблюдении традиций – он давно хотел, чтобы его сын взял Лиару.
– Я спрятал дочь знахарки подальше от твоих жадных взглядов, – продолжал Варас с плохо скрываемым злорадством, – и поставил надёжную охрану в лице Ренара, чтобы не провоцировать ненужные сплетни и скандалы, которые могут посеять смуту в нашем мирном поселении. Её место – в храме духов, а не в твоей хижине!
Среди собравшихся пробежал взволнованный шёпот, подобный шелесту листвы под порывом ветра. Многие смотрели на Торина с осуждением, которое, впрочем, больше проистекало из страха перед Варасом, чем из искреннего несогласия с чувствами молодого охотника. В глазах юношей и молодых рыбаков, напротив, можно было заметить плохо скрываемое восхищение дерзостью Торина, осмелившегося бросить вызов закостенелым традициям ради любви.
Торин медленно, с достоинством провёл рукой по своим непокорным косам цвета осенней листвы, собираясь с мыслями и тщательно подбирая слова. Его голос, когда он наконец заговорил, был низким и звучным, подобным раскатам далёкого грома среди величественных гор:
– Я глубоко уважаю наши древние традиции, Варас, – произнёс он, делая особое ударение на имени старейшины, словно намекая на неуместность его личного вмешательства, – но не могу и не буду слепо преклоняться перед запретами. – Его голос окреп, в нём зазвучала сталь непреклонной решимости. – Я полюбил Лиару всем сердцем, и она ответила мне взаимностью. Какое право имеет кто-либо, даже совет старейшин, вставать между двумя сердцами, стремящимися друг к другу?
Торин окинул взглядом собравшихся, ища понимания, и, посмотрев на Лиару, стоящую под охраной Ренара, послал ей взгляд, полный любви и обещания защиты.
Совет зашумел подобно растревоженному улью, но Варас властно поднял руку, призывая к тишине, хотя внутри него клокотала ярость от дерзости Торина и от того, с какой нежностью Лиара ответила на его взгляд.
– Благие намерения и пылкие чувства не могут и не должны оправдывать нарушения вековых традиций, на которых, подобно могучим столпам, держится весь наш мир с тех самых пор, как пали древние города и металлические боги обратились в безжизненный прах! – провозгласил он, стараясь придать своему голосу глубину и значительность. – Совет уже тщательно обсудил этот вопрос и принял единогласное решение…
Но его напыщенная речь оборвалась на полуслове, когда по площади, подобно волне, прокатился удивлённый шёпот, смешанный с возгласами изумления. Внимание всех собравшихся, словно по невидимому сигналу, обратилось к восточной тропе, извивающейся лентой среди вековых деревьев и ведущей из таинственных глубин леса к поселению.
