Последний полёт Шестипалого - страница 2

Аналогия очевидна. Уже с первых строк мы видим в лице Затворника созерцателя-мудреца, который смотрит на Солнце, пока Шестипалый пытается выжить, философствуя, либо же мыслить, выживая.

Как видим, имена героев – удачная творческая находка автора. Но кажется, что они как бы противопоставлены друг другу. Действительно, в одном из них нам слышится что-то духовное, сакральное и возвышенное. Другое звучит проще, напоминая детские клички или прозвища домашних животных. На самом деле, в «Затворнике"два главных действующих лица, два взаимосвязанных центра.

И конечно же, нечто похожее мы видим на примере книг Кастанеды. Ученик и учитель как бы дополняют друг друга. И вроде бы, в основе основ – образ дона Хуана. Учитель Кастанеды – это ключ от дверей иной, отдельной реальности. Я бы даже сказал, что сочинения Кастанеды чуть ли не целиком и полностью посвящены дону Хуану, как человеку знания, учителю с большой буквы, нагвалю. С другой стороны, чем бы были книги Кастанеды без Карлоса?

Особенность этого человека или, скажем так, его незаменимость для этой истории заключается в том, что он был писателем-интеллектуалом. Он вообще один из немногих, кто беседовал с доном Хуаном о философии, поэзии, боевых искусствах Востока и даже западном кинематографе. В прежние времена обычный улов нагвалей составляли простые парни-работяги, да замученные нуждой и бытом индейские женщины. Но пришло время, когда именно дон Хуан встретил на автобусной остановке молодого американского мужчину, точнее тот, подобно Шестипалому сам подошел к нему. И если Шестипалый заменим, как и многие из учеников дона Хуана, то образованность Кастанеды, его талант и огромный творческий потенциал – выводят его на совершенно особое место.

Говоря прямо, он и только он мог написать обо всем этом так, как и написал впоследствии. И несмотря на то, что Карлос был одним из трудных учеников, способных довести учителя до белого каления, все же он блестяще справился с поставленной перед ним магической задачей.

Фактически, он запечатлел и тем самым увековечил уходящую традицию в слове. И я полагаю, что миссия Кастанеды могла заключаться именно в этом. Если же смотреть на происходящее таким образом, то КК и ДХ оказываются вполне равнозначными персонажами. И тот, и другой – главные герои для всей этой истории. Говоря иначе, без одного не может быть и другого. Конечно, мы ближе к ученику, тому, кто задает вопросы и записывает ответы. Мы рядом с Шестипалым, мы напротив дона Хуана. Но все-таки для нас ценен и тот, и другой.

ДХ – проводник, а КК тот, кто делает путевые заметки, зарисовывает карту. К сожалению, едва ли такой картой можно воспользоваться, хотя были и те, кто пытался это сделать. Наверное, в истории без ДХ – в этом был бы какой-то смысл, но говорить об этом тоже самое, что говорить о пути Шестипалого, который так и не встретил своего Затворника.

Да и какой смысл посвящать десять книг дону Хуану и его учению, если без него можно было бы обойтись? Но видимо роль учителя и проводника, иначе говоря нагваля, в этой истории далеко не самая последняя. В том-то и дело, что капитанами кораблей, бороздящих океан неведомого всегда были особенные люди – нагвали. Только им было под силу собрать команду из простых ребят вроде Кастанеды, а потом достичь далекого заветного берега.

Мы можем представить истории КК как легенды о Затворнике, просочившиеся в один из отсеков для цыплят. Кастанеда неслучайно называет одну из своих книг сказками о силе. То есть он, чуть ли не прямым текстом говорит, что это сказки для взрослых, такие же легенды о цыплятах, что стали степными орлами.