Они исследовали противоположную сторону оврага, а пришедшие с поля лошади смотрели на них, пренебрежительно раздувая ноздри. Планк убрал пленку с колышков, которыми он обозначил место, где лежала мертвая Дульси Харкнесс.
– Фотографии сделали? – спросил Аллейн.
– Фотография у меня вроде хобби, – ответил Планк и извлек из кармана фотокарточки – Я везде ношу с собой фотоаппарат – вдруг да какой-нибудь хороший снимок получится.
Надев очки, Фокс, глянул на фотографии и прищелкнул языком.
– Просто ужасно! Неприглядное зрелище. Бедная девушка.
Планк придирчиво смотрел на свою работу, склонив голову набок.
– Если бы не рубашка, ее и узнать-то нельзя было бы, – небрежно заметил он.
Аллейну вспомнилась фотография, которую он видел в конторе: крупная, неряшливого вида девушка в клетчатой рубашке, восседающая на рыжей лошади. Он сложил снимки обратно в конверт и убрал его в карман. Планк снова накрыл колышки пленкой.
– Кто находился в конюшне в промежутке между тем, как компания уехала кататься, и тем, как обнаружили мисс Харкнесс? – спросил Аллейн.
– С этим тоже загвоздка! – с досадой воскликнул Планк. – Только Кас Харкнесс. Вот, слушайте! – Он извлек из кармана блокнот, послюнявил палец и перевернул несколько страниц. – Харкнесс, Касберт. Я спросил мистера Харкнесса, где находились и чем занимались мисс Харкнесс, мистер Сидни Джонс и он сам после отъезда компании. Мистер Харкнесс ответил, что он отправил Джонса в Маунтджой за овсом, и тот отправился туда чуть позже. Дальше мистер Харкнесс не смог совладать с эмоциями и принялся путано объяснять что-то про Джонса, мол, тот не сводил лошадь к кузнецу, как ему было велено. Вообще рассказ Харкнесса часто прерывался слезами. Мистер Джонс показал, что мистер Харкнесс ссорился с покойной, которая тогда была в своей комнате и отвечала ему из окна, а сам он был во дворе конюшни. Я спросил мистера Харкнесса, была ли его племянница заперта в своей комнате. Он ответил, мол, она разошлась до такой степени, что он поднялся тихонько наверх и повернул ключ в замке. Я осмотрел дверь: ключ торчал в замке с внутренней стороны, и дверь была не заперта. Я заметил зазор в три четверти дюйма между дверью и полом. Под дверью лежал тонкий половик. Мистер Харкнесс на это ответил, что он оставлял ключ снаружи. Я осмотрел половик и то место, где он лежал, и пришел к выводу, что его втащили в комнату – пыль на полу была смазана. Мистер Харкнесс косвенно подтвердил мою догадку, сказав, что когда покойная еще училась в школе, она нередко так сбегала из дома.
Планк поднял голову от блокнота.
– Ключ у меня, сэр, – пояснил он.
– Хорошо. То есть вы предполагаете, что она подождала, пока дядя уйдет, а потом сбросила ключ на половик. Но чем?
– У нее был такой старинный перочинный нож с крюком, чтобы выковыривать камешки из конских копыт. Она носила его в кармане бриджей.
– Как раскрыть дело в два счета – пособие для начинающего детектива, – пробормотал Аллейн.
– Сэр?
– Да-да, конечно. Вполне возможно. Итак, вы полагаете, что после ссоры она открыла дверь, спустилась, отрезала проволоку и выбросила ее куда-то. А кусачки положила в сарай…
– А, да, я и забыл, – сказал Фокс.
– …потом оседлала рыжую кобылу и поехала навстречу смерти. Как-то не вяжется одно с другим. – Аллейн задумчиво потеребил кончик носа. – Не очень правдоподобно. Хотя кто знает, что было на уме у этого бедного создания. Какой она была, Планк?
