– Я не знаю…
– Так, так. Чего уж там. А в Австралии, по крайней мере, тепло. Вот, собственно говоря, и всё, что вы собирались с нами обсудить. Позвольте пожелать вам всего наилучшего и счастливого пути.
– А…
– До свидания.
Букварь встал, рассеянно провёл пальцами по щеке, оставляя красные полосы, и не прощаясь, вышел. Больше я его не видел. А примерно через полгода я обнаружил в Интернете страничку Букваря на австралийском домене. Он всё-таки стал антиподом и в каждом посте матерно крыл свою бывшую родину.
Я только что закончил утренний приём и, отдыхая, разглядывал монеты – свой сегодняшний заработок. Среди них не было двух одинаковых. Потёртые, некоторые с отрубленными или отломанными краями, с грубой и непонятной чеканкой, они, тем не менее, были полноценным платёжным средством. Попадались невесть как уцелевшие римские монеты, английские денарии, и, по-моему, даже арабские дирхемы. Каждый из этих серебряных или медных неровных кружочков (золота в тот день мне не досталось) до меня держали в руках сотни, если не тысячи людей, и если бы деньги обладали способностью говорить, они могли бы рассказать поистине удивительные истории.
Увлёкшись монетами, я не заметил, как в комнату вошёл де Кастр.
– Здравствуй, Павел, – сказал он, – я хочу сообщить тебе кое-что. Ты не занят?
– Нет, отец мой, слушаю вас. Присядьте вот сюда.
– Нет-нет, ты предлагаешь мне табурет для больных? Я ни за что на него не сяду, уж больно примета скверная! – рассмеялся епископ и подошёл к открытому окну. – Вот что, Павел. Мне надо будет на несколько дней покинуть Тулузу, так что дом остаётся в полном твоём распоряжении. Но, ежели хочешь, можешь поехать со мной.
– А куда?
– В Фанжо.
– Что такое Фанжо?
– Это скучный городок невдалеке от Каркассона. Там нет совершенно ничего интересного, но графу Тулузы взбрело в голову устроить богословский диспут именно там, ну и мне придётся поехать, чтобы принять в нём участие.
– Простите меня, но я не понимаю логики Раймунда. Зачем ехать в какой-то захудалый Фанжо, когда диспут можно провести прямо здесь, в Тулузе?
– Видишь ли, друг мой Павел, всё не так просто, – ответил епископ. – На диспуте настаивает некий заезжий монах по имени Доминик де Гусман. Проезжая через Фанжо, он узнал, что там собралась большая община добрых христиан, а неприязнь населения к католицизму столь сильна, что местный священник вынужден был спасаться бегством, бросив приход. Этот де Гусман, как говорят, необыкновенно красноречив, вот он и решил показать свои силы и вернуть горожан в лоно Рима. Послушать его приедут граф с женой и сыном, но, чтобы диспут был именно диспутом, а не проповедью, монаху должен кто-то оппонировать. Выбор графа пал на меня.
– Почему на вас?
– Потому что я – глава общины истинных христиан Тулузы, потому что я много раз участвовал в таких диспутах и неизменно одерживал победу. Граф и графиня в душе тяготеют к нашей вере, но нажим со стороны Рима слишком силён, и Раймунд хочет лишний раз ткнуть носом в грязь самонадеянного монаха, причём не своими, а моими руками. А раз я известный еретик, какой с меня спрос? Так хочешь поехать со мной? Дорога в оба конца займёт два дня, ну, день положим на диспут, так что дня через три ты сможешь вернуться к своим обожаемым лихорадкам, переломам и нарывам.
Я взглянул на епископа и внезапно понял: он желает, чтобы я поехал. Впервые я заметил нотки тщеславия в его голосе, старческие бледные щёки слегка зарумянились, глаза блестели. Де Кастр хотел показать мне силу своего слова, он рассчитывал, что я буду свидетелем его торжества. Конечно, я согласился.
