Фидеум не мог придумать, что сказать в такую минуту и замешкался. Но, слова бабушки Миры выручили. Когда он был немногим младше Долима, душа Эстина угасала от неизвестной болезни. Лекари пытались излечить ее, но лишь облегчали муки. В один из дней внук пришел к ней, и они разговорилсь. Беседа зашла в тупик, и Фидеум честно признался, что ему нечего сказать, хоть и хочется. Мира была мудрой и сказала: «Когда время слов проходит, приходит пора чувств. Не знаешь, что сказать – просто коснись человека и поймешь, что общение бывает настолько ничтожно по сравнению с ощущением теплоты и заботы».
Фидеум так и поступил. Он подошел к телу Дуктора, коснулся своей груди ладонью, закрыв глаза, и положил эту руку на грудь деду с чувством признания, или даже глубокого уважения в купе с любовью. После этого, он поклонился, прислонившись лбом к руке на одном дыхании. Все наблюдали за тем, что же он скажет. Однако, Фидеум не проронил ни слова. Он поцеловал Дуктора в лоб и отошел на прежнее место.
Пришел черед Юстоса. Спиранта понимала, что в его народе его бы осудили, и сказала:
– Если не хочешь, можешь… – она не успела закончить.
– Все в порядке. Мне есть, что сказать. – перебил он ее. – Только прошу оставить меня одного. – сказал Юстос, после чего поправил: – Нас наедине.
В знак одобрения девушка кивнула и поспешила увести детей за дверь. Когда семья покинула трюм, верумий медленно стал ходить вокруг гроба, пока не остановился, четко сформулировав свои слова:
– Зачем ты отправился туда? Я знаю, я подслушал ваш разговор с командующим Воззи. Эту дверь нужно было доверить Фейхрану. Он бы справился, наверное. Но, нет. Вы пошли на верную смерть. Ты оставил запад на меня. На того, кто только командовать может парой – тройкой тысяч, но не многотысячным народом! – он оперся о край гроба руками. – Я понимаю, то место смело бы Мурумал и остальные города союза. Уничтожив проход, ты спас нас, за что тебе все будут благодарны. Я буду вечно у тебя в долгу, но и не забуду, что ты пренебрег чародеем юга, что обошлось бы без жертв. Не мое это место, – чуть повысив голос, сказал он. – но, былого не вернешь. Прости за мои слова. У вас принято говорить о мертвых только хорошее, а у нас – правду. – Юстос еще немного постоял у саркофага, после чего поцеловал свою ладонь и прикоснулся ей ко лбу усопшего. – Спи спокойно, друг.
Верумий с тяжестью в сердце покинул трюм и отправился в ют. Мысли сожаления терзали его бренную голову. Подслушанный разговор Дуктора и командующего прокручивался снова и снова. Тяжело упав на твёрдую кровать, он не заметил, как от качки уснул.
Разбудил его тихий, но уверенный скрип петель. Это Фидеум вошел, осторожно открыв дверь так, чтобы Юстос не проснулся сразу. Однако, давно несмазанное железо предательски скрипнуло, отчего верумий подскочил и схватился за ближайшее оружие, что попало под руку – табурет у края кровати. Увидев в последний момент ловко отскочившего в сторону сына, он бросил стул и протер глаза. Парень стоял, вопросительно смотря на него и, молча, требовал объяснений его действиям.
– Дурной сон. – лишь ответил отец. – Что такое?
– Мы подплываем. – доложил сын. По его голосу было ясно, что он не испугался. Фидеум, хоть и обучался больше искусству слова, нежели меча, но практика ближнего боя не прошла зря. Он прикрыл за собой дверь и направился на палубу, судя по возвышающимся шагам.
