Вспомнив игру, он вспомнил приятеля, высокого беззаботного парня со щербатой запоминающейся улыбкой. С этим парнем случилось что-то плохое.
Бесполезный нахмурился.
Это плохое ему предстояло вспомнить. Воспоминания – это медаль, где две стороны. Одна тебя радует, другая печалит.
Парень вздохнул, и вновь опустил глаза.
Шаи и их история.
Шаи – зверьки неуклюжие, и, кажется, беззащитные. Питаются твердотелками и личинками.
Но стоит обидеть зверька – случится такое, что убежишь. Это понятно всем – хитрым саммакам, быстрым бегунам, и шептуну, грозному, но осторожному зверю.
Но было так не всегда.
Было время, когда шаи считались вкусным и самым доступным лакомством среди зримых душ. На них охотились все, кто охотится.
Мало стало зверьков.
Собрались они на совет, а после совета – к Обиженному. Мол, помоги, не дай умереть.
– Хорошо, – сказал тот, – но что вы хотите? Я исполню ваше желание. Только, пожалуйста, поточнее.
– Великий, – взмолились шаи, – сделай так, чтобы все нас боялись. Чтобы все убегали, как только мы появляемся.
– Ну, – ответил Создатель, – пусть будет по-вашему.
И сделал так, что шай стали бояться все – настолько они отвратительны. Теперь не только бегуны и саммаки обходили их стороной. Попрятались даже личинки и твердотелки. В страхе разбежались на своих тоненьких ножках.
И сказали шаи Обиженному:
– Так мы, пожалуй, с голоду все подохнем. Не хотим, чтобы нас боялись, сделай так, чтобы были большими.
– Будь по-вашему, – согласился Обиженный. И выполнил просьбу.
Теперь никто шай не трогал, не обижал, даже шептун – и тот обходил. Но большое тело не насытить маленькими личинками, а никакой другой пищи шаи не знали.
Опять обратились Обиженному, опять сказали:
– Пожалей нас, Великий. Не хотим быть большими. Только сделай нас шустрыми, лёгкими, чтобы носились по воздуху, как долгоносики, и никто бы нас не поймал.
Задумался снова Обиженный, и сделал так, как просили. Словно невесомые зонтики носились по ветру шаи, и никто на них не охотился.
Но не могли спуститься на землю, чтобы найти пропитание. Только они приземлялись, как уносились порывами ветра, все выше и выше, а твердотелки хлопали лапками и праздновали спасение.
Взмолились шаи опять и попросили помочь.
– Ну что же, – сказал им Обиженный, – пожалуйста, помолчите. Я о вас позабочусь.
Он забрался на самый высокий холм и начал думать. Думал, думал, потом спустился и говорит:
– Я сделал так, что вас будут бояться. Вы станете большими и сможете легко носиться по ветру, но тогда и только тогда, когда угрожает опасность. А в обычное время вы останетесь теми же милыми и беззаботными шаями.
Как сказал, так и сделал.
С тех пор никто не трогает шаю. Да и как её тронешь, если та раздувается, словно мех, и пока, сбитый с толку, ты пытаешься что-то понять, улетает куда подольше
Не подойдешь к такой ни-ко-гда.
Бесполезный дочитал свою книгу и теперь валялся в кровати. В руках он крутил веревочку, усеянную узелками, перебирал их и думал.
Прошлое возвращалось.
Парень вспомнил длинного худого человека с вытянутым остроносым лицом и сильно охрипшим голосом. Кажется, Сиплый. Или Сипатый. Как-то он рассказал им историю шай, и после ввернул нравоучение. Мол, лучше формулируйте желание, знайте, чего вы хотите, иначе будете попусту тратить время. И время других – прибавлял он в конце, подняв кверху тощий и длинный и палец.
Мать.
Отец.
Бесполезный вспомнил их лица. Родительский дом. Сестру. Она смеялась, так громко и весело, что, казалось, смех – это отдельное существо, которое поселилось в их доме. На контрасте с братом – Бесполезный всегда был угрюмым.
