Подобных историй ходило много.
Конечно, была в этом правда.
Но работа проводников считалась
важной, особенно ночью, когда в течение пяти долгих лет они объединяли Леса, связывали разрозненные человеческие селения в единое целое, будь то сезон пылающих, или тёмное межсезонье. А гильдия искателей? В ней-то какой будет толк?
Первая смотрела на путников и старалась прогнать свои мысли.
Смотрела на Бесполезного, и мысли опять возвращались.
Наконец тот наелся.
Долговязый осторожно, задом, вылез из дилижанса.
Скрипнули козлы, послышалось знакомое урчание, и карета отправилась в путь.
В дороге подташнивало.
Может, всё дело в жёстких рессорах, которые не дали усадку. Может, в той духоте, тесноте, и как следствие – напряжённости. А может, всему виной небеса. Даже сквозь закрытые ставни ты чувствовал их присутствие, оно раздражало. Хотелось укрыться в Лесу. Но Лес далеко. И понимание того, что за пределами этой кареты равнина буквально пронизана небом, давило и заставляло желудок сжиматься.
Первая вспомнила игру, весьма популярную у путешественников.
– Давайте играть, – предложила она.
– Давайте, – ответила Любящая, – я знаю одну. “Найди бруму”.
– О, – удивилась Первая, – я только о ней и вспомнила.
– Что за игра? – спросил Веселёхонький.
– Как раз для дороги. Можно играть впятером, вшестером, и так далее. Разница в подсчёте очков. У каждого карта, но только одна – брума, саммака, ангел, бегун и шептун.
– Можно играть и втроём, только меняются правила, – добавила Любящая.
– Да. Помню, играла, когда была маленькая. Мы собирались за большим круглым столом, все вместе – я, мама, папа, соседи, бабушка. Бабушка играла замечательно. А папа чаще проигрывал. Я ещё удивлялась – умный, большой, а проигрывает.
– Он поддавался, – сказал Терпеливый.
– Он поддавался.
– Мы в детстве играли в другие игры, – мужчина вздохнул, – но там тоже были и брумы, и ангелы, и даже кошки и мышки. А эту игру я помню. Играл, и не раз.
– Правила очень простые, – сказала женщина, – всем, кто не знает, я расскажу, а всем, кто знает, напомню. Не против? – обратилась она к проводнице.
– Не против, – ответила та.
– Так вот, – женщина смотрела на Бесполезного, – у играющих карты. У каждого только одна, и он её знает. Но только он, больше никто. А дальше – игра, – казалось, Бесполезный прислушался, – задаются вопросы. Спрашивать можно что хочешь, у кого хочешь, смысл игры в том, чтобы ангел, саммака или бегун догадались, кто из сидящих брума. Ты можешь задать вопрос, а можешь ответить. Или перевернуть свою карту и показать на бруму. Угадаешь – тогда победил, получаешь два камня. Если покажешь на ангела, бегуна и саммаку – камень теряешь. На шептуна – теряешь три. Раунд закончен, и начинается следующий. Пять карт, они раздаются.
– Понятно, – сказал Бесполезный.
– Понятно?
– Да. Лучше быть шептуном. Тогда ничего не теряешь.
Первая фыркнула.
– Значит, Вы поняли суть, – Любящая казалась довольной, – вот уж не думала, что умею доходчиво объяснять.
– Вполне возможно, он просто сообразительный, – девушка улыбнулась. Интересно, она съязвила, или сделала комплимент?
– Вполне, – ответила женщина. Может быть, тоже съязвила, а может, и нет, но Первую это тронуло.
Стали играть.
Карт в дилижансе не было. Были бумажки. Девушка достала карандаш и начертала изображения животных, начертала так, как могла.
Рисовала она не очень. Поэтому при первом раунде вышел казус – саммака поймал саммаку. Пришлось перерисовывать.
