– Но мне действительно паршиво сейчас оттого, что никакого восстания не было. Теперь я знаю, что твоего отца подставили. И, самое главное, знаю, что пострадали невинные дети. «Око за око» я как-то могу если не оправдать, то хотя бы принять. Убийство детей – нет.
Дальше они ехали молча. Элейн не думала о том, куда именно они направлялись, пока не увидела знакомую площадь и ратушу.
– Смотри, твой конь еще здесь. Все в порядке, – пытаясь изобразить безразличие, заметила она.
После услышанной истории и произошедших за последние дни событий она не знала, как относиться к этому карнаби.
Оддин едва ли не бегом отправился к Ветру. Начал трепать его гриву, на что лошадь фыркнула, но все же доверительно прижалась к щеке хозяина.
Это был бы отличный момент, чтобы сбежать, но Элейн уже не знала, стоило ли это делать и зачем. Вся ее жизнь потеряла смысл, а новому неоткуда было взяться.
– Я должен знать, что ты передумала убивать Ковина, – заявил Оддин, подходя к Элейн и ведя коня за поводья.
Она не торопилась с ответом. Да, передумала. Но что теперь? Просто вернуться в Лимес как ни в чем не бывало? Вряд ли получится. Оддин понял ее молчание по-своему.
Он сжал ее плечи, чуть встряхнув.
– Послушай, Элейн, если ты не сумеешь убить его с первой попытки – а ты не сумеешь, поверь, – он уничтожит тебя самым жестоким способом. Таким, что смерть покажется избавлением. Не лезь к нему. Люди куда опытнее в этом деле пытались разделаться с Ковином. Но он как будто чует опасность. Как будто… знает, откуда ждать удар. Он и так обратил на тебя внимание. А ты еще начала: «хотите и вам постираю», – что это вообще было?
Она закатила глаза:
– Ты что, не знаешь легенду про Бенни-прачку?
– Какую еще легенду?
– Бенни-прачку можно встретить ночью на берегу реки, она стирает окровавленную одежду тех, кому предстоит умереть. У нас каждый ребенок об этом знает.
– Видимо, какие-то местные кападонские легенды, – пожал плечами Оддин. – Оно и к лучшему. Если бы Ковин понял, что ты хочешь этим сказать, мы бы не покинули его поместье так спокойно и быстро.
Элейн кивнула, понимая, что его слова не были преувеличением.
– Тебе нельзя больше видеться с Ковином. И он ни в коем случае не должен узнать, кто ты на самом деле.
Еще один кивок.
– Ты согласна? Не будешь пытаться его убить?
Элейн утвердительно промычала.
– Обещаешь?
Она одарила его мрачным взглядом, но Оддин продолжал настаивать:
– Поклянись. Поклянись моей жизнью, что не станешь пытаться убить Ковина.
– Твоей? – изумилась она.
Он раздраженно вздохнул, будто это и так должно быть понятно.
– Все говорит о том, что о себе ты особо не печешься. Но ты хороший человек, я хороший человек. Не хочешь же, чтобы я пострадал по твоей вине?
Элейн фыркнула.
– Я не понимаю, – всплеснула она руками, – о ком ты переживаешь на самом деле: обо мне или о нем? И какое тебе дело до всего этого?
– Он мой брат, я не могу позволить тебе убить сына моей матери. Как я буду смотреть ей в глаза?! Но и за тебя беспокоюсь. Я бы не хотел, чтобы с тобой что-то случилось. И уж тем более чтобы вновь член моей семьи причинил тебе вред.
Элейн несколько секунд молча оглядывала Оддина с ног до головы.
– Ты раздражающе правильный. Просто Благочестивая Анна. Что с тобой не так?
Оддин прижал руку к груди и склонил голову в шутливом раскаянии:
– Я понимаю, о чем ты: умен, силен, хорош собой, с отменным чувством юмора, с высокими нравственными качествами и подвешенным языком. Кажется, что идеальных людей не бывает, но вот он я…
