Клэй убирает руки в карманы брюк и слегка наклоняется вперед всем телом, на лице – избыток наигранной веселости. У него вид человека, который рубил дрова и взбодрился от морозного воздуха.
Клэй говорит:
– Марти, вы что, добавили к своей квартире еще этаж? Клянусь, с прошлого раза она стала выше!
Марти вежливо хмыкает, но не отвечает. Они с Клэем обмениваются рукопожатиями, чего никогда не делают в офисе, затем Марти целует Селию в щечку. За спиной у гостей Рейчел, полускрытая в тени платяного шкафа, гладит рукой шелковистую шаль Селии. Она могла бы уйти в шкаф и не вернуться, думает Марти.
– Клэй заставил нас обоих идти пешком через весь парк, – жалуется Селия.
– Давайте поднимемся, и мы предложим вам выпить, – говорит Рейчел, ведя их к лестнице.
Клэй снимает очки в тяжелой оправе и протирает их носовым платком. Под лампой в коридоре Марти замечает багровый след у него на переносице и думает о деревенском пасторе, готовящемся начать пламенную проповедь.
Клэй говорит:
– Я счел, что, раз мы собираем деньги на сирот, надо идти пешком. К тому же сегодня чудесный вечер. Не беспокойся, дорогая, обратно поедем на такси. Предупреждаю вас, Марти, я нагулял себе такой аппетит, что готов есть, как викинг.
– Вам повезло: Рейчел наняла всех рестораторов штата, – отвечает Марти.
Они поднимаются на четырнадцатый этаж и идут по коридору к террасе, мимо закрытых дверей спален. Марти унаследовал отцовскую черту: желание строго отделять личное пространство от общественного. Он даже любимые книги держит в спальне, а не в библиотеке, поскольку считает их формой исповедального признания. Когда они с гостями проходят мимо кухни в парадную комнату, снаружи начинает играть струнный оркестр. Освещенные небоскребы за парапетом террасы, по другую сторону парка, кажутся океанскими лайнерами, рассекающими темноту над кронами деревьев. С губ Селии слетает легчайший вздох зависти. Марти вспоминает строгий каменный особняк Томасов с его узкими окнами, пахнущий, как жилище настоятеля. Клэй многозначительно покашливает, разглядывая уставленные закусками банкетные столы на террасе, пирамиды из креветок и поблескивающего льда.
Селия сглатывает и произносит:
– Рейчел, как всегда, все выглядит потрясающе.
– Я всего лишь сделала несколько телефонных звонков.
– Я бы так не сказал, – вставляет Марти. – Это было что-то вроде подготовки к высадке в Нормандию и заняло несколько недель. Так или иначе, мы рассчитывали воспользоваться погодой. Так что выбирайте, угощаться в зале или на террасе.
– Направьте меня к джину с соком и блюдечку соленого арахиса, – говорит Клэй, бренча в кармане мелочью.
Марти воображает, как тот стоит перед аскетическим письменным столом или перед секретаршей и сгребает в карман вечерних брюк десятицентовики и четвертаки. Наверняка в каком-нибудь из карманов у него лежит перочинный ножик.
– Извините, Клэй, придется вам обойтись креветками и бри, – говорит Марти, жестом приглашая их на террасу.
Звенит дверной звонок, и Рейчел убегает по коридору раньше, чем Марти успевает ее остановить.
На обед Благотворительного общества (двести долларов тарелка) каждый год собирается человек шестьдесят – адвокаты, хирурги, руководители фирм, жены богатых людей, отставной дипломат. Женщины в вечерних платьях, мужчины в смокингах, места за десятью круглыми столами отмечены карточками с каллиграфически написанными именами. Раз в год Рейчел по телефону диктует список гостей японскому художнику в Челси, через три дня по почте приходят карточки в конверте из рисовой бумаги. Марти рассаживает гостей по методу, который узнал от европейского друга – аукциониста в «Сотбис». Он размещает самых богатых ближе к столу «молчаливого аукциона»
