Построенный на берегах реки Нете, Лир сиял великолепием – увенчанный шпилями и пересеченный каналами. На балконах висели цветочные ящики и сохнущее белье, с мощеных улиц слышался звон монет в бархатных кошельках торговцев, шедших по своим делам. Я с удовольствием разглядывала уличные лотки пирогов с мясом и сладких булочек, а Беатрис рассмеялась при виде рыночных прилавков, заваленных рулонами парчи, бархата, тканей всевозможных оттенков и тончайших брюссельских кружев.
– Это просто рай! – воскликнула она.
– Это какой-то Вавилон, – проворчала донья Ана.
«Это мой новый дом», – подумала я, въезжая через позолоченные ворота во внутренний двор дворца Габсбургов, Беркхаут-Мехелена.
Меня уже ждала сестра Филиппа, принцесса Маргарита, – высокая стройная девушка с искрящимися серо-голубыми глазами, чей облик слегка портили лишь выделяющийся нос и лошадиная челюсть. Поцеловав меня в губы, как будто мы были знакомы всю жизнь, Маргарита повела меня по разукрашенным коридорам в отделанную голубым атласом комнату. В соседних покоях я заметила громадную кровать, заваленную мехами. Пол устилали венецианские ковры, в мраморном камине горел огонь. В углу стояла выстланная простынями деревянная лохань – как объяснила Маргарита, чтобы я могла принять ванну.
– Вы ведь хотите помыться после столь утомительного путешествия, oui?[10]
Маргарита как будто не помнила, что ей, обрученной с моим братом, вскоре предстояло точно такое же путешествие. Она хлопнула в ладоши, и ее фрейлины поспешили ко мне.
Я стояла в полном оцепенении, пока фламандки раздевали меня, словно рабыню на аукционе, и не сразу обрела дар речи. Стоило мне возразить, как все тут же замерли. Маргарита странно посмотрела на меня, но я вцепилась в свою сорочку.
– Я… я хотела бы помыться одна, – запинаясь, проговорила я по-французски.
Ко мне подошли Беатрис и мои фрейлины. Донья Ана и остальные дамы словно окаменели.
– Eh, bon.[11] – Маргарита пожала плечами. – Прослежу, чтобы вам приготовили ужин.
Снова поцеловав меня, как будто не произошло ничего особенного, она быстро вышла. Ее фрейлины, хихикая, последовали за ней.
– Да они просто варвары! – Я нервно рассмеялась, обхватив себя руками.
– Что верно, то верно, – кивнула Беатрис. – Ее величество была бы вне себя от гнева.
– Не сомневаюсь. – Я взглянула на лохань. – Но помыться все-таки стоит. Помоги-ка мне.
Под судорожные вздохи дам я стащила сорочку через голову и отбросила в сторону.
– Ни в коем случае! – воскликнула донья Ана. – Я тебе запрещаю! Чем наполнили эту ванну? Я даже отсюда чувствую запах духов в воде. От тебя будет пахнуть, как от какой-нибудь язычницы-одалиски!
– Какая разница, если после недель в море от меня пахнет как от козла?
Беатрис помогла мне забраться в лохань, и я расслабилась в ароматной воде.
– Вот это действительно рай, – вздохнула я.
Ко мне скользнула Сорайя и начала массировать ступни с благовонными маслами, которые магическим образом извлекла из карманов своего платья. Бросив на нас яростный взгляд, донья Ана развернулась кругом и начала отдавать приказы служанкам. Вскоре они уже тащили мои уцелевшие сундуки и перебирали их содержимое в поисках подходящей одежды.
Меня, раскрасневшуюся после ванны, одели в бордовое бархатное платье с рубином матери на шее. На фоне голубой комнаты я сияла подобно пламени. Донья Ана надела мне на голову вуаль, и тут же вошли Маргарита с вельможами. За ними следовали мужчины из моей свиты – все в той же грязной походной одежде, явно недовольные, что им даже не дали как следует отдохнуть.
