– Ладно, дальше я сама. Спасибо.
Том недоверчиво вскинул брови. Элисон хотела бы задать еще миллион вопросов, но находиться в одной комнате с Томом становилось невыносимо. Словно его аура окутывала ее печалью и тревогой, затягивала в логово безнадеги.
– Найдешь дорогу завтра?
– Вполне.
– Значит, до завтра. Клавдия будет ждать тебе к девяти утра.
Едва Том вышел, Элисон резко выдохнула. Взглянула на метку, что теперь украшала ее левое запястье, пытаясь собрать мысли в кучу и понять, что происходило. Отчаявшись прийти хоть к какому-то решению, она пошла изучать спальню. Такая же печальная комната, как и кухня-гостиная. Пустые стены, отсутствие штор и тюля. Кровать да шкаф. Не веря в удачу, Элисон открыла дверки и тут же поцокала языком, находя пустые вешалки.
– Хоть один плюс коммунизма…
Она уже было пошла к двери, чтобы найти в подземке магазин, но замерла. Вспомнила теней, которых встретила по дороге сюда. И в итоге просто легла на кровать. Сначала мысли мешали, жужжали, словно пчелы, она все вспоминала последние мгновения жизни, понимая, что ничего не успела. Вскоре она погрузилась в сон.
1
Блэр лежала в своей комнате, пожираемая тьмой. Все поняли, что нет смысла ее тормошить, и дали время прийти в себя. Насколько это возможно в ситуации, когда потеряла того, с кем скрепила душу. Единственного, кого могла любить так чисто, искренне и получать в ответ то же…
Иногда Блэр завидовала людям из мира без магии. Они не скрепляют души. Они вообще не знают, что у них есть души. Живут себе, любят, потом уже нет, женятся, разводятся, делят имущество, детей… Но потом она вспоминала, как хорошо было каждую минуту, каждую секунду, которую Клаус был рядом, и понимала, что никогда и ни за что не хочет лишиться этого.
Спустя два дня в дом пришел бог забвения. Сказал, что ощутил невыносимую боль и решил помочь. Блэр чудом не зарезала бедного бога, крича, что никому не отдаст воспоминания о Клаусе, как бы больно ни было помнить. Но кочергой несчастному досталось сильно – так он настаивал на своем. Такой же упертый, как его «отец»!
Блэр слышала, что собирали волонтеров в дополнение к тем, что уже были в Терравиле. На секунду запланировала отправиться в Портус, чтобы помочь городу, в котором магия разрушала привычную жизнь, но потом вновь легла и покрепче сжала перстень, что Клаус надел на ее большой палец.
Перстень всегда был горячим, от него шла магия Клауса… И она могла слышать его голос. Он просил ее жить… Глупец! Умер ради мойровых Врат, дрейфует себе в хаосе, не ощущает ничего… ни боли, ни тепла, ни любви. Просто ничего. И о чем-то смеет ее просить! Эгоист пустотый.
Лучше бы он был окончательно мертв, ведь хуже всего была надежда, которая одновременно заставляла ее жить дальше, но и медленно убивала, выворачивая наизнанку. Она не знала, сколько его предстояло ждать, стоило ли его ждать вовсе, ведь, возможно, он не вернется, пока она жива. И от этого было невыносимо находиться в собственном теле, с мыслями, что душили ее каждую секунду.
Нет ничего хуже неизвестности. Лучше окончательный проигрыш, чем вечно находиться в подвешенном состоянии и ждать ответа.
Элайджа почти не бывал дома, путешествуя от Портуса до Лостхилла. Возвращался только на ночь, пытался говорить с Блэр, но она молча отворачивалась к стене, сжимая перстень еще крепче. Он ласково гладил ее по спине, делился эмоциями, пытаясь хоть немного отогреть заледеневшую душу.
