Последователи разрушения - страница 11

По виду стоявших напротив джиннов он с распознал удивление и порадовался, что смог обмануть их ожидания. Однако маг не позволил себе улыбнуться и краем рта – ждал, что скажет Судур. Тот склонил голову в знак уважения и вдруг выбросил кулак. Земля под ногами мелко затряслась, пошла трещинами и вздыбилась, сбив Танна с ног. Тот скрипнул зубами и неловко подскочил, переместив вес тела на мысок левой ноги. Что-то негромко хрустнуло, но джинн устоял, надеясь, что это был всего лишь щелчок сустава. Равновесие удержать удалось; Танн отступил от образовавшейся под ним кочки, отряхнул рубаху и выжидающе посмотрел на артиста. Судур хмыкнул и негромко зааплодировал.

– Ты устоял, – тон его стал заметно приветливее.

– Это было нелегко.

– Что ж. Заходи, разделим эрпек19, – Судур отвернулся и сделал приглашающий жест. Его жена взяла сыновей за руки и скрылась в юрте.

Танн дождался, когда Судур пройдет следом за супругой, и прерывисто вздохнул. Нога начинала пульсировать болью, но это можно перетерпеть. Он победил. Кочевые джинны оказали ему доверие, пригласив разделить хлеб у своего очага. Если он всё сделает правильно, то сможет получить кров и еду среди артистов… на какое-то время.

Перед глазами вспыхнуло воспоминание: запекшаяся кровь на полу, боль в затылке. И бешеное биение сердца, отдающееся в ушах стуком ритуального бубна.

Он же не способен навредить им, верно?

Танн вошёл под сень юрты. Внутри было просторно и тепло. Женщина суетилась у очага и раскатывала поднявшееся тесто в лепёшки. Дети вертелись рядом, уже вымазанные вареньем для начинки. На плоской сковороде шипел жир. Мужчины сели на плотную циновку подальше от очага и заговорили.

– Откуда ты? – спросил Судур, дождавшись первой румяной лепёшки.

Танн осторожно взял свою долю, вдохнул аромат ячменного хлеба и брусники. В животе постыдно заурчало: в последний раз он ел вчера утром. Попробовав кусочек, он чуть не застонал от блаженства.

– Я из Шу-Уна, – немного правды ему вряд ли навредит.

– Где учил ремесло?

– Жрец один взял под крыло, – Танн подвинул к себе плошку со сметаной и макнул туда кусочек эрпека. – Он же обучил грамоте.

– А я с матушкой всё время проводил. Она тоже знала, как управлять стихией земли. Эх, – Судур потянулся к гостю и хлопнул того по плечу испачканной в жиру рукой. У Танна дёрнулось веко, но он сумел припрятать раздражение за широкой ухмылкой. – Повезло тебе с даром. Говорят, лёд – это благословение старшего из богов, Белого.

– Кто знает.

– И что ж ты, с таким-то даром, нигде не пригодился?

– Я был в дружине хана Шууде́ра. Перебежал дорогу его правой руке – там и настал конец моей доброй службе, – криомант развёл руками, изображая горькое сожаление. – Выгнали с позором.

– Что ж, нет худа без добра. Не выгнали бы, у нас не очутился. Сегодня ты показал себя… Как зовут, кстати?

– Меня зовут Танн.

– Славное имя! Моё ты уже знаешь. Итак, дружище, показал ты себя отменно. Работу дать не могу – уже разъяснил, почему. Но если хочешь стать частью нашего клана, кочевать от города к городу и выступать за звонкие монеты, то милости прошу. Нам нужны умелые руки и свежая кровь.

– Это большая честь, Судур, – Танн прижал ладонь к сердцу и поклонился, как того требовал обычай. – Неужели настал конец моим скитаниям!

– Да-да, – новый шлепок по плечу, новое пятно на рубахе. – Кочевая жизнь кажется трудной для «городских» вроде тебя, но ничего. Привыкнешь. Я подарю тебе юрту, небольшую, но со свежими шкурами. Остальные тоже поделятся тем, что в избытке.