Последователи разрушения - страница 26

– Вы чародейка? – выпалил он и щёлкнул пальчиками.

– Ага. Не бойся, не кусаюсь.

Ребёнок, немного осмелев, подошёл к ней. Иса сосредоточилась, и в воздухе между ними запрыгала крошечная жёлто-оранжевая белка, чадившая дымом и серой. Мальчик чихнул, и зверь исчез.

– Вы этим ремеслом на жизнь зарабатываете?

– Можно и так сказать. Как тебе мой огонёк?

Мальчик промолчал. Он попятился и убежал – только замелькали в пыли босые пятки. Ну, его право.

Каждый человек делает выбор: бояться или идти туда, куда страшно. Навстречу темноте, змеиным гнёздам, в шумные трактиры или тесные храмовые кельи, а бывает, навстречу судьбе. Иса боялась себя. Несмотря на любовь и привязанность, она боялась своего дара и готова была признать это. Признать, чтобы преодолеть себя и сделать ужас своим союзником. В тот день, когда замороженный чай выкатился из разбитой кружки, чародейка услышала, как звучит её страх: «Познай свой дар или сдохни».

Выбор был достаточно прост.

Оставив позади улицы Шу-Уна, джинн нёсся через луга и поля, пока не достиг неглубокой речки. Он пересек её, не ведая брода. Дыхание подвело, сбилось, когда он вышел к сосновому бору на другом берегу. Танн был магом и чиновником, но никак не гонцом или солдатом, привычным к физическим нагрузкам.

Нариен любила выбираться на природу, искать спелую бруснику, красоваться, кружась в бликах холодного солнца, что проникали сквозь плотно переплетённые кроны… Нет, сейчас не время на сожаления о прошлом. Ни в коем случае нельзя сбиваться с темпа. Нельзя останавливаться.

Танн разбежался и попробовал взобраться на крутой южный берег. Он почти добрался до вершины, цепляясь за пучки желтоватой травы, но вдруг почувствовал жжение между пальцами. Мужчина разжал хватку и вмиг потерял опору. Он замахал руками и упал, прокатился вниз, чуть снова не оказавшись в воде. По руке ползли красные муравьи – сначала двое, потом ещё с десяток, и вот уже всё его тело сплошь покрыла колония насекомых.

То, от чего он бежал… Действительно его рук дело? Тогда он был весь измазан в крови, её крови, а весь дом был залит багрянцем.

Мужчине хотелось орать во весь голос, но стоило только разжать губы, как муравьи потоком хлынули внутрь и заполонили рот. Он захлебнулся.

Огонь в очаге ещё тлел, когда Танн вырвался из когтистой хватки кошмара. Ночь он провёл в холодном поту. Во рту стоял горький привкус, будто весь жир со сковороды, на которой жарились те эрпеки, подступил к горлу и был готов исторгнуться наружу. До самого утра маг так и не смог успокоиться; на воздух он вышел с первой песней петуха.

Утренние сумерки встретили Танна свежестью и хриплым карканьем, разрывавшим тишину на части. Над горизонтом растекалось персиковое пятно рассвета. Танн сел перед юртой и долго смотрел, как встает солнце. Он не мог прервать сожаления о произошедшем в Шу-Уне: воспоминания не отпускали. Ужас и горе посеяли в нём гнилые семена, что взошли и окрепли, укоренившись самым живучим из сорняков. Он убил родича. Как от этого вообще можно сбежать?

Стоило только утру вступить в свои права, кочевники начали выходить наружу. Некоторые обращали внимание на лишнюю юрту и сидевшего на сырой земле чужака, но не подходили. Они будто ожидали разрешения. Видимо, Судур слукавил, и главный среди бродячих артистов всё же был.

А вот и он. Завидев Танна, Судур бодро помахал ему в знак приветствия.