Куда летим – Дьюп не сказал. Просто передал Неджелу курс, записанный на кристалл. Я знал, что на тему куда, зачем и почему – из него каждое слово нужно тянуть клещами, даже если информация не засекречена вообще. И я не спрашивал. Летим и летим.
Сидел рядом с ним в шлюпке, и мне сейчас этого хватало. Разве что, была бы ещё здорова Вланка. А так... Мне достаточно просто сидеть рядом с Колином. Такое вот странное удовольствие.
Я часто наблюдал, как люди стремятся обладать объектом любви или дружбы полностью и безраздельно, но сам этим не мучился.
Друг был здесь. А не разговаривает – значит, ему сейчас так легче.
И я могу с удовольствием подремать, доверяя его мозгам и рукам Ано. Редкое дело, между прочим.
Вошли в зону Метью, пришлось просыпаться и пристёгиваться. На шлюпке прокол – дело дискомфортное, но терпимое. Если башка не разболится потом.
– Может, поспишь? – спросил Дьюп.
Я мотнул головой. Под черепом разрасталось ощущение пустоты.
Неджел убрал руки с пульта и откинулся, обвисая в ложементе. Шлюпка будет двигаться в зоне Метью на автомате. А нам, раз не спим, нужно как следует расслабиться, чтобы на мозги не давили ощущения изменённого пространства.
Говорят, когда только испытывали этот способ перемещения, пилоты иногда сходили с ума просто от мыслей, что ты «где-то не здесь».
Однако сейчас, кажется, уже не сходят. Хотя любой капитан старается, чтобы во время «прокола» большая часть команды спала.
Время «зависло», создавая вокруг звенящее ощущение безвременья, значит, шлюпка вошла в прокол.
Человеку даже думать в таком состоянии трудно.
Я первое время сам засыпал, без укола. Появлялось вот это звенящее ощущение – и засыпал.
Веки и сейчас потяжелели. Всё зависло внутри. Даже вдох задержался где-то на середине, и я его потерял и...
Вышли из прокола.
Интересно, где? Я попытался определиться по ближайшим звёздам. Но сектор был мне не знаком. Понял только с какой стороны мы от Абэсверта. Не с нашей стороны. Сто процентов – с Экзотианской.
Неджел, зевнув, пробежался по пульту. Я уже замечал, что его тоже укачивает.
Как всегда после прыжка, меня подташнивало, и болели мышцы.
А вот Дьюп сидел в той же позе, даже не пристегнувшись. Везёт же людям.
Кьясна, община эйнитов
Планета утопала в зелени. При посадке показалось сначала, что она вообще необитаема. Сплошное буйство растений.
Когда спустились ниже, увидели, что даже над городами плавают на платформах подвесные сады. Здесь было слишком много воды и солнца.
Тем проще было сесть незаметно.
Маскировка тоже не понадобилась. Эйнитский храмовый комплекс жался к лесу на самой окраине маленького городка. В лесу мы оставили шлюпку, лесом подошли к храму.
У заднего входа, этакой калиточки в заросшей кустарником ограде, разговаривали трое парней. Одного из них я узнал сразу. По глазам. Практически чёрным, разрезом похожим на зерно айма. Такие я видел только на Тайэ.
Глаза на едва тронутом золотистым загаром лице словно бы гостили, были лишними, потому что во всём остальном их хозяин казался типичным экзотианцем – высокий, лёгкий, светловолосый.
Я даже не стал оборачиваться на Дьюпа, чтобы посмотреть – понял он, кто это, или нет. Чего там смотреть – не догадаться было невозможно.
– Тоо, да йя ста? – окликнул черноглазого другой парень.
Похоже, Тоо – было именем. Скорее всего – детским. Парню – что-то в районе от тридцати до сорока. По экзотианским меркам ещё даже не юность. В таком возрасте они относятся к своим «подрастающим» наиболее жёстко. Считают, что нужно «держать в руках» и всё прочее. Вот молодёжь и проглотила языки, когда Дьюп поздоровался с ними.
