– Да чего уж там, красавица моя. – Толстуха улыбнулась в смуглое лицо Насти
– Дело-то житейское. – Мы же люди, а не черноглазы полосатые.
– И не космонавты. – Рассеянный взгляд Егора остановился на большой черно-белой фотографии в белой рамке. Со стены коридора Егору задумчиво улыбался двойник Ингрид Бергман.
– Что? Не похожа? – Толстуха усмехнулась Егору
– На кого? – Егор недоуменно уставился на нее.
– На меня, конечно.
Растерянный взгляд Егора заметался между фотопортретом и оплывшим морщинистым лицом. Сбитый с толку, Егор смешался и, пожав плечами, что-то буркнул.
– А ведь когда-то и я была такой же молодой и прелестной, как… – Старуха бросила вопросительный взгляд на девушку.
– Настя, – сказала та.
– Как Настенька.
– А потом точно сглазили и прокляли. – Старуха вздохнула. – Все зеркала стали кривыми. Жутко разнесло. Расхерачило, как говорил мой Александр Сергеевич. Земля ему пухом. Совсем сносилась, стопталась. Не нос, а свиной пятак. Не ноги, а тумбы. А лицо как у старой жабы. И смех и грех.
– Да ладно вам. – Настя оправилась, но голос еще подрагивал. – Вы выглядите замечательно.
– Ах, обманщица. – Криво улыбнувшись, старуха покачала головой. – Твоими бы устами да мед пить.
– Егор, скажи, что… а вас как зовут?
– Арина Родионовна я. По мужу Пушкарева.
– Арина Родионовна выглядит почти как на этой фотографии. Да?
Настя дернула Егора за рукав куртки.
– Конечно. Сходство очевидно. Одно лицо… почти. – Пробормотал Егор, взглядывая то на фотопортрет, то на старуху.
– И ты туда же, Егорушка. – Мягко заколыхавшись от смеха, проговорила старуха приторно ласковым голосом. И мимика и жесты – все в ней было нарочитым, словно старуха притворялась.
Старушьи ужимки напрягали и коробили Егора. Поскорей бы отсюда уйти.
– Ты Настеньке не подпевай. А то ведь она из тебя начнет веревки вить. Даже не заметишь, как станешь подкаблучником.
– Мы с ним просто друзья. – Настя нахмурилась и покраснела.
– Конечно, просто. – Толстуха насмешливо посмотрела на Настю. – Тебе же нравятся зрелые, точнее перезрелые мальчики.
– С чего вы взяли? – Настя вспыхнула и сверкнула глазами на старуху. – Вы подслушивали что ли?
– Надо больно. Просто знаю. У меня же чутье, интуиция, шестое чувство. Бог отнял у меня красоту. – Старуха с вздохом посмотрела на фотографию. – И с лихвой восполнил ее чутьем. – Я ведь ждала вас. Чувствовала, что придете.
– Правда что ли? – Опешила Настя и переглянулась с Егором
– Пожалуй, нам пора. – Егор шагнул к входной двери.
Старуха оттолкнула его. Настя тихо вскрикнула, Егор захолонул.
– Да вы чего? – Пролепетал он
– Тсс… – Приложив палец к губам, старуха кивнула на окно.
Из окна в комнату, замерев в воздухе, заглядывало летающее «око». Оно взмыло вверх и исчезло.
Торопливо вкатившись в комнату, толстуха задернула шторы и сказала:
– Придется задержаться.
– Придется. – Нахмурившись, Егор поморщился. – Проклятые черноглазы.
– Чтоб им пусто было. – С усмешкой подхватила старуха.
– А можно мне в уборную?
– Спросила Настя.
– Да, конечно, конечно. – Сказала старуха.
– Извините. – Настя сорвалась с места.
Зайдя в гостиную, Егор замер у двери с обескураженным видом. Вдоль дивана вытянулся заставленный вкусностями стол. Перемячи, шанежки, ватрушки, сочники, пончики, печеные и жареные пирожки. Сахарное, песочное и слоеное печенья, бисквитные пирожные. Подсолнечная, арахисовая и кунжутная халва, рахат-лукум. Сливовое, вишневое, крыжовное, клубничное варенья, вареное сгущенное молоко. В большой плоской тарелке с куропатками на ободке стояла кулебяка
