Жизнь – это танец
Помнишь, как однажды я спёр ключи от университетской библиотеки? Никогда не забуду, как мы ночью взяли виски, лампу и напились до беспамятства. Ты тогда спьяну начал мне рассказывать про своё детство, проклинать отца, а я остановил тебя, помнишь? Мне было безумно интересно и приятно узнать о тебе что-то новое. Не пойми меня неправильно, но твой образ всегда казался мне таинственным, отчуждённым и очень сильным. Когда мне нужно было действовать, я часто думал, как бы поступил ты, будучи на моём месте. Вот таким авторитетом ты для меня был, однако никогда о себе не рассказывал, по крайней мере о прошлом, а меня постоянно мучал интерес…
Помнишь, что я сказал, когда ты начал рассказывать? Нет? Очень жаль, ведь именно тогда ко мне пришла очень важная мысль, вызвавшая восторг: я почувствовал себя взрослее и мудрее, осознал, что я не просто умный и популярный студент, каким все считают, а человек, понимающий то, до чего остальным ещё далеко. Согласен, возможно, звучит глупо, но уверен, именно в тот момент, когда я не позволил тебе продолжить рассказ, ты начал по-настоящему меня уважать.
Не понимаешь, к чему всё это, не так ли? Ты сказал, что в молодости я был смекалистее и умнее, нежели сейчас. Мне было больно слышать это, Билл. Что-то во мне хотело обидеться, но я ничего не почувствовал. Передо мной сидит человек, бросивший меня, которого считал единственным другом, да и вообще, единственным родным, оставшимся в живых… И опять твой ироничный взгляд… У меня такое чувство, как будто тебе наплевать, словно что-то умерло в тебе, оставив место для перерождения чего-то циничного. В молодости ты тоже не был таким, каким стал сейчас. В тебе было ярко выраженное чувство справедливости, чуткость и доброта, а еще суровость и решительность. Я тоже безгранично рад, что ты не спятил на войне, однако пройти мимо меня и появиться спустя двенадцать лет в таком образе…
Подожди минуту, я ещё не закончил. Пришло время второй истории, которую я никогда никому не рассказывал, и если тебе будет скучно слушать, прими к сведению – всё равно придётся.
Она, как предыдущая, произошла в том же заведении. Не помню, сколько времени прошло с момента знакомства с Аделаидой, но то было время, когда мы с матерью уже начинали смиряться с потерей отца. Мама начала работать изо всех сил, что было очень хорошим знаком, ведь она была из того типа людей, чьи эмоции берут верх над их рациональной частью личности. Через некоторое время всё начало налаживаться: наше общение оставалось редкостью, но лишь потому, что мама всё время проводила в наших магазинах, в одиночку управляя всем бизнесом. Меня это более чем устраивало, ведь в конце концов тот бар стал для меня чем-то вроде второго дома, а после Аделаиды – чем-то намного роднее. И нет, не потому, что она туда приходила, а потому, что я постоянно этого ждал… Она так и не пришла, оставив за собой некое послевкусие: мой взгляд на чувства, людей и романтику изменился и открыл место для нового знакомства, не менее интересного.
Как и в случае с Аделаидой, мне навсегда запомнился момент её появления. Длинные светлые волосы словно сияли под светом тусклых ламп, еле освещающих наш притон. Её тёмно-синие, большие глаза были океаном, в котором хотелось купаться вечно. Губы словно были нарисованы великим художником, а грация походки гипнотизировала, не позволяя отвести взгляд от её прекрасной, изящной фигуры. Она не просто ходила, а танцевала, парила, превращая самое обыденное в изумительное действо. Одним словом, она покорила меня ещё до того, как я услышал её голос. Был самый обычный рабочий день, когда она, подойдя к барной стойке, широко улыбаясь, поздоровалась и, оглядев пустое заведение, как ни в чём не бывало спросила:
