– Что именно? – Билл взял в руки бокал.
– Ты ведь повесил ее после ее ухода, не так ли? – Верджил улыбнулся, уставившись другу в глаза.
– От тебя ничего не утаишь – улыбка пропала с лица Билла. – Но будет намного лучше, если мы закроем эту тему.
– Нет, мой дорогой друг – Верджил снова сжал колено – мы должны рассказать друг другу «до» и «после». Каждый твой выбор, каждое слово, каждый взгляд для меня важны, ведь я хочу понять тебя, а для этого мне нужно знать все. – С этими словами Верджил залпом опустошил стакан и снова наполнил его, добавив: – Кстати говоря, бренди просто божественный.
– Спасибо, конечно, но зачем тебе это? – Билл потушил сигарету и, опустив голову, медленно начал водить окурком по краям пепельницы. – Понимаю, что обидел тебя, но что ты получишь, рассказывая и выслушивая истории нашего детства?
– Ответы – лицо Верджила резко исказилось от боли в ноге. – Я пришел сюда не за светскими беседами, а за истиной.
– Ну ты даешь – засмеялся Билл. – Какой к черту истиной, Вел? Я попросил прощения, был готов объясниться, а ты… Я не могу понять тебя.
– Чтобы понять – нужно слушать – улыбнулся Верджил. – В тот день, когда ты меня бросил, я понял, что не имею права винить, поскольку ничего не знаю о тебе, твоем детстве и сущности.
– Сущности… Обалденный выбор слов, дружок – Билл снова закурил. – Ты хотя бы осознаешь, что это такое? – Лицо Билла исказилось в легком высокомерии.
– Намного больше, чем хотелось – Вел откинулся в кресле, внимательно обведя взглядом комнату. – Истина кроется в нашей сущности. Мы выражаем ее каждый божий день при каждом, даже самом мелком выборе. Но несомненно, ты со мной не согласишься. Однако – он зажег сигарету, осмотрев друга с ног до головы – ты не откажешь мне в услуге рассказать о своем детстве и выслушать меня.
– Сущность есть смысл, дружище; начало, фундамент – Билл помолчал несколько секунд и продолжил. – Сущность у всех людей одна, потому, если хочешь до нее докопаться, встань перед зеркалом.
– Интересная теория, и, возможно, ты даже прав. Но это не меняет цель моего визита, а спорить я не намерен. Так что лучше ответь на один вопрос, прежде чем я приступлю к истории.
– Дерзай, что уж там – Билл закатил глаза, ясно показывая свое легкомысленное отношение.
– Почему ты связался со мной лишь через двенадцать лет? – сказал Верджил и через пару секунд молчания добавил: – Это очень важный вопрос, и я надеюсь услышать чистый, полностью ограненный ответ.
Комнату охватила тишина. Билл, несомненно, являлся из категории людей, старающихся иметь ответ на любой вопрос, но предпочитающих давать его сразу, поскольку каждая секунда ожидания являлась для него ничем иным, как поражением. Вопрос друга был неожиданным и тяжелым. Во всех смыслах этого слова. Он просто был неспособен ответить сразу, однако старая юношеская привычка вместе с раздутым эго одержали над ним верх: будучи неспособным потерять превосходство, он начал говорить сразу, без единой секунды раздумий и анализа.
– Потому что я хотел, чтобы ты видел меня другим человеком – сказал он, пристально глядя другу в глаза.
Верджил хотел почувствовать, растрогаться, разозлиться, ощутить хоть что-нибудь, но, осознав пустоту ответа, с трудом приблизился к столу и взял стакан бренди.
– За уничтожение и ее последствия – сказал он и, не дождавшись друга, залпом опустошил стакан, посмотрел на него несколько секунд и добавил: – Я рад, что у тебя есть возможность наслаждаться таким изысканным напитком.
