Когда посуду убрали, вождь произнес:
– Шаман потревожил покой духов нижнего мира. Это может иметь тяжелые последствия для нашего племени. Духи приведут врагов на нашу землю, и мы должны будем ее защищать. Чтобы выстоять, мы должны быть сильнее. Я покажу тебе камни, которые нашли в горах, и золото, и ты скажешь, на сколько ружей, пороха и свинца этого хватит.
Сюркуф задумался:
– Твое предложение заманчивое, но прежде я должен увидеть.
Абориген сделал знак, и в помещение внесли три глиняные чаши. Одна была наполнена крупными необработанными алмазами, в других матово поблескивал золотой песок.
Сюркуф повертел в пальцах алмаз, равнодушно взял рукой золотой песок и высыпал его тонкой струйкой обратно в чашу.
Вождь внимательно следил за его действиями.
– Два десятка ружей, – медленно проговорил Робер, глядя даяку в глаза. – К ним – порох и свинец.
– Это больше, чем мы рассчитывали, – ответил тот. – Когда девушка будет свободна, мы придем в залив, где стоит твой корабль.
– Договорились! – ответил капитан.
– Если так, – вождь поднялся, – вам пора!
Брат вождя открыл глаза и степенно кивнул.
– Мой сын покажет дорогу к храму, – добавил вождь.
Молодой абориген в сопровождении десятка вооруженных соплеменников повел отряд Сюркуфа в глубь зарослей. Шли по хорошо утоптанной тропе, после очередного поворота сын вождя поднял руку, все остановились.
– Дальше идти не будем. Брат вождя велел отвести вас к тайному проходу. Нам туда, – сказал он, указывая на густой кустарник.
– Веди, – сказал Робер.
Даяк раздвинул листву. Капитан жестом велел Воронцову следовать за ним. Убедившись, что весь отряд благополучно исчез в подлеске, замкнул цепочку и сразу же попал в иной мир. Здесь было сумрачно и сыро, пахло прелой растительностью, которая в избытке стелилась под ногами.
Сын вождя скользил между стволами деревьев и лианами, стараясь производить как можно меньше шума. Время от времени он останавливался, давая возможность отставшим нагнать своих товарищей.
Во время такой остановки Семен спросил его:
– Ты говорил «брат вождя»? Разве он тебе не дядя?
– Нет, – мотнул головой даяк. – Он не одной крови.
– Кто же тогда?
Молодой даяк попытался что-то объяснить канониру, но тот лишь пожал плечами:
– Не понимаю…
– Ладно! – махнул рукой Воронцов. – Не в этом суть. Ты лучше спроси у него, почему вождь не пошлет своих воинов наказать шамана и его родственников.
– Нам нельзя, – ответил юноша, внимательно выслушав переводчика. – Табу. Ни один даяк не переступит порог храма даже под страхом смерти. Это можно только шаману и служителям храма.
– Табу наложил шаман? – поинтересовался Воронцов.
– Нет, боги.
– Тогда и нам нельзя…
– Вам можно, – уверенно произнес сын вождя. – Ваши боги вам этого не запрещают.
– Ты откуда это знаешь?
– Брат вождя сказал.
– Что он еще сказал?
Молодой даяк, ничего не ответив, продолжил движение. Вскоре он остановился:
– Храм.
Действительно, за зарослями бамбука проглядывали темно-серые развалины. Среди нагромождения камня возвышалась уцелевшая стена, сложенная из массивных гранитных блоков, к ней и направился отряд. Раздвинув листья папоротника, сын вождя указал Воронцову на скрытую от посторонних глаз пустую нишу с каменным барельефом сидящего Будды.
– Здесь, – сказал молодой даяк и протянул подошедшему Сюркуфу свиток. – Брат вождя велел передать это.
На желтоватом материале, отдаленно напоминающем бумагу, был нанесен план круглого помещения и идущих к нему с четырех сторон коридоров, своим переплетением напоминающих лабиринт. Один из проходов начинался от изображения сидящего Будды.
