Когда взвод добрался до передовой, представлявшей собой километр пулеметных позиций на холмах и недостроенные кирпичные домики-доты в окружении редкого бамбукового леса, солдатам поручили помочь инженерным войскам закончить строительство укреплений, после чего занять оборону и удерживать позиции любой ценой. За лесом протекала река Фуцзян, а за ней, на восточном берегу, располагался город Наньфэн, где за толстыми крепостными стенами прятались гоминьдановцы, дожидавшиеся прибытия танков и артиллерии, без которых они не решались форсировать реку. Задача Третьего корпуса заключалась в том, чтобы захватить город до того, как к трусливому противнику прибудет долгожданное подкрепление, и, таким образом, лишить врага возможности создать плацдарм, с которого он мог бы развернуть наступление на Тецзиншань. «Поскольку наш взвод хорошо зарекомендовал себя, когда командование следовало тактике засад, – объяснил лейтенант Дао, – в атаку нас первыми не пошлют. Мы останемся здесь. Когда доты закончат, займем в них оборону и будем ждать. Огонь откроем, когда наши товарищи по оружию выманят врага из его логова».
Подобную тактику уже применяли неоднократно, с единственной лишь разницей, что теперь огонь по противнику предстояло вести не из лесной чащи, а из дотов. На первый взгляд план должен сработать в точности так, как и раньше, но Пин никак не мог отделаться от ощущения, что в задумке есть какой-то изъян. Как-никак раньше враг не знал, за каким деревом скрывается тот или иной красноармеец, а теперь противник будет в курсе, что по нему ведут огонь из дотов. Некоторые бойцы во взводе начали возражать, но лейтенант Дао оборвал их, сказав: «Командованию надо доверять. Вспомните, нам хоть раз прежде отдали дурацкий приказ? То-то же. Так что отставить сомнения».
Несмотря на ободряющие слова лейтенанта, Пин никак не мог избавиться от гнетущего чувства тревоги. Он представил, как Хай-у бросается на позиции гоминьдановцев с мечом наголо. «Хорошо, что его ранило, – подумалось оружейнику. – Будь он сейчас тут, его могли бы перевести в ударную группировку. Раз он мастер кун-фу, пусть и идет в первых рядах штурмовать позиции врага. Вот вам еще одно доказательство, что хвастовство и себялюбие до добра не доведут!»
В течение следующих нескольких дней Пин и Ло, согласно приказу, трудились вместе со всеми не покладая рук, спеша завершить строительство оборонительных сооружений. Их позиции оказались зажаты меж двух холмов. От одного до другого тянулась глинобитная стена, перемежавшаяся сложенными друг на друга мешками с рисовой шелухой, скрывавшими пулеметные гнезда и стрелков. Их подразделение расположилось на ночлег в двухстах метрах от передовой, на поляне рядом с кирпичным заводиком, где почему-то пахло жженым клеем.
Как-то утром Пин привычным движением подхватил кирпич из тележки и отнес его к стене. Уложив кирпич на строящуюся стену, оружейник обмазал его раствором с помощью шпателя. Ло и Юн рядом занимались тем же самым.
– Лучше уж пули лить, – буркнул Пин, ни к кому конкретно не обращаясь.
– Лучше бы оперу смотреть где-нибудь в Гуанчжоу, – отозвался Ло.
Юн положила несколько кирпичей в корзину и потащила ее вверх по склону.
– Я, между прочим, тоже из Гуанчжоу, – бросила она.
– Я в курсе, – кивнул Пин.
– Мне эти оперы никогда не нравились, – продолжила Юн. – О ком в них рассказывается? О наложницах да всяких знатных гадах. Оперы воспевают всякую сволочь. И вообще, меня воротит от того, что всех женских персонажей играют мужчины.
