Или, может быть, здесь заложен хитрый принцип мутации? Пару сотен тысячелетий и вознесётся Он – бого-сапиенс, разумной стихией, равный космосу. Выделив себя из человеческой расы. Происходя, как из антропоида астронавт.
– Именно так оно и будет, – спокойно ответила Кира. – Как в цивилизации леборийских конегистр праатлантисов.
На мгновение задумалась Роза Андреевна, R/A9kmm…
Сквозь дремучие дебри космического времени продирается идея разума. Бесконечна её цель. Она продвигается, совершенствуясь в организмах. От простого – к немыслимому.
Вот она на балу инфузорий-туфелек – Золушка-замарашка на презентации роскоши. Вот она уже в стае пещерных женщин, а далее – царица Египта. Вырастает, закрывая тенью Землю. В то время, как её подруги амебы с инфузориями, толпой выползают на сушу, из грязной капли.
Проповедуя: Что мир незыблем и стоит на трех головастиках. И вся вселенная – квакающее болото. Поклоняясь власти хозяина пьявок, – Дуримару.
Проносится «она» уже в другом времени и не заметит их. А в «ней» увидят – инопланетную божественность.
Потекли недели испытания искушением грешника. К высшей мере духовного наслаждения приговорила его Кира Изумрудовна. Угощая сладкой беседой и спелой грудью с ягодкой соска, выпадающей из домашнего халата. Куда лениво закатывал Андрей зоркое глазное яблоко, как бильярдный шар. Терпеливо принимая очищение.
Но как-то, в отсутствие хозяйки Киры, решил испытать покаяние бесов души. И прошёлся по комнаткам общежития, словно пробравшись в райский палисадник.
И попал на именины незнакомой цыганки Нади. Вместе с ней гадал по руке её назойливым подругам, осыпая щедро желанной глупостью захмелевших красавиц. Сам он водки не пил. Не хотел, чтобы из него выполз бес, выдавливая нутро рогами.
Черноокая Надя склонилась над ним с пузатым бокалом, где запускали воздушные бульбы колючими брызгами игривые бесы шампанского. Одарила золотой улыбкой. Каштановый локон именинницы упал на щеку Андрея. И заскользил по ней, пушистой паутиной опутывая глаза.
Андрей запечатлел подарочный поцелуй вслепую. Влажные губы ромалэ выхватили его и запили шампанским, отпустив.
Отплясав цыганочку, она подсела к нему, веером разложив шёлковый сарафан с фиолетово-пурпурными павлиньими глазами. Ажурные линии кармина волнами разошлись на коленях. Шаловливые пальчики шельмы пробежались по его виску. А зрачки колдовали на смазливом лице, завлекая поиграть в цыганскую рулетку. Она поднесла прозрачный шкалик. Хрупкая стопочка, потерявшая невинность, колыхалась в её острых коготках. А там, крокодильи слёзы зелёного дракона сияли родниковой чистотой.
– Пригуби снотворного от грусти.
Зеркальные капли сорвались вниз. Она небрежно смахнула их ладонью. Серебряный медальончик в виде сердечка выскочил из-за пазухи. Андрей поймал его. Натянув тонкую блесну ниточки на шее смуглянки. Заарканив, как конокрад норовистую лошадку воровской уздечкой. И она поддалась. Медленно и незаметно наступал вечер.
Тяжелое красное солнце скатывалось за горизонт. Оставляя за собой пыльное небо… Золотые лучи торжества выпили день…
Обманчиво цыганское счастье. Свободное, как ветер в поле. Пока догоняешь – твоё.
И снова услышал Андрей далекий клекот мифической птицы в ультрамариновом оперении. Мираж благополучия растворился.
– Я уезжаю.
И душа забилась, как канарейка в грудной клетке.
– Куда?
– Вперед.
– Когда ты едешь?
