Величие государства Московского даже богу не оспорить, с неба, куда ни глянь, Россия. А на двуглавого орла только дурной «петух» и может кукарекнуть.
С гражданином Мининым и князем Пожарским поздоровался. И, хотя, купец Козьма Минин монументальной дланью в ЦУМ паломников направлял, не пошёл туда Андрей. А подался на Тверскую к памятнику Пушкину. На профиль поэта отпечатком времени легла зелень патины. А, может быть, от скорби потемнело лицо?
– Что, Александр Сергеевич, чего там сверху на перекрёстке времён, подача «новых» моральных ценностей?
Бронзовый поэт стихотворение своё вспомнил и зачитал:
«Паситесь, мирные народы! Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь.
Наследство их, из рода в роды, ярмо с гремушками да бич.»
Но никто не услышал его, кроме Андрея, только голубь слетел с плеча. И подался в небесную синь, туда, где живёт вечная душа поэта.
Не согласился Андрей.
– Новая жизнь начинается, Александр Сергеевич!
Но Андрей ошибался…
Плешку Арбата заселили свободные художники и вольные рукодельники, бойко выторговывая и честно вымалёвывая славу мастера.
Прошёлся Андрей дальше, остановился у памятника князю Московскому, где на чёрном мраморе бронзою золочёною отчеканено: «Основателю Москвы Юрию Долгорукому».
Рюрикович, князь Ростово-Суздальский и великий князь киевский, Юрий Долгорукий, Московию заприметил невзначай…
Ехал как-то этот князь со дружинными воями, пред великий день Христова воскресенья, через провинциальное глухоморье. Узрел, за займищем деревеньку ладную. Зело приглянулась ему усадебка.
– Кто за посадом смотрит? – вопрошает.
– Есть таков воевода, глумотворец туташний.
– Имати его и на ковёр.
Боярина за бороду патлатую, да пред светлы очи великого князя.
– Ты порядок блюдёшь тута, бражник? – князь на боярина зыркает.
– Азъ есть – я, боярин.
– И каково название тутошнее?
– Москва, боярин.
– Ово, – покумекал князь – теперь, мой удел это.
Так и основал князь Юрий Владимирович будущую столицу государства.
Москва происходит от старо-марийских слов «моска» – «медведь» и «ава» – «мать». Медведица – большая охотница рода. Так называли это первое городище древнейшие обитатели этих мест.
Поздняя версия «моства», местность, имеющая множество мостов. Мост – общеславянского происхождения, буквально – «переброшенное через что-то». Только в пределах города Москва-река делает 11 больших петель, и без мостов не обойтись.
Многое чего увидел и узнал Андрей даже за несколько дней, проведённых в столице. А ещё посетил провинциал кооперативный туалет. Словно в музее побывал.
Спешит московское лето в сарафане. Сочная грудь подпрыгивает, молоко прокисает. Жара.
А в кооперативном туалете прохладно и чисто. Салон раскрыт, как рояль – отполированный кафельный блеск и перламутровое сияние унитазов. Музицируй, маэстро. Шаркнул ножкой и заскользил по стерильному кафелю. Извлек, то что необходимо, исполнил журчащее адажио. Полюбовался чарующей флейтой. Фаянсовый унитаз золотую струю поглотил. И не отрыгнул даже. Пальцы на кнопки пуговиц нажимают с удовольствием. Завораживающее вдохновение. Мраморные бюсты писсуаров заголились и бьют хрустальными родниками. Зеркальный мираж струится ангельской симфонией.
Жабрами души вздохнули ягодицы. Высовываясь взволнованно из приспущенных штанов, озирая сияющую галерею. Дыша духами и туманами. Пьяные от запаха счастья. Какая голова не мечтает быть задницей в кооперативном туалете? Вышел Андрей из подземелья – поклон впечатлениям. Спросил, когда еще приходить можно. Любезному швейцару на чай оставил. И ушёл, как господин.
